Печальная земля. Тимофей Костин
земли. Все ясно?
Девушки нестройно подтвердили и торопливо распределились вокруг потенциальной огненной колыбели. Выполнение задачи, естественно, потребовало от них принять позы, поистине ласкающие мужской взгляд. Поскольку укладываться ничком на сырой мох ни одной из моих невольных спутниц не захотелось, им пришлось устроиться на четвереньках, высоко задрав обтянутые мокрыми платьями и юбками попки и прильнув грудью к земле. Если бы у них были кошачьи хвостики, то они бы сейчас дружно торчали в зенит. Лица были серьезны и исполнены понимания важности предстоящей задачи. Даже беспрерывно кашляющая черноволосая певичка попыталась присоединиться, но я остановил ее.
– Не стоит, не стоит, мадемуазель инсургентка. Поддувать надо осторожно, а вы еще кашлянете и испортите все дело. Отдыхайте пока в сторонке.
Она попыталась было что-то сказать – уж не знаю, обругать меня или извиниться, по выражению мелового лица понять было невозможно – но послушалась. Все остальные девицы ждали в полной боеготовности.
Полюбовавшись, сколько позволяла совесть, я одобрительно кивнул:
– Да-да, вот именно так. Замерли, воздух не колышем.
С театральной задержкой поднеся палец к кнопке, я нажал. Щелкнул тумблер, коротко зашипело, и из кострового сруба вырвался язычок пламени. Сухая трава стремительно занялась от пороховой вспышки, затрещала, поджигая еловые веточки. Девушки старательно принялись дуть, жмурясь и хватая воздух полуоткрытыми губами, в то время как я, подавшись назад и удовлетворенно сложив натруженные руки на груди, наслаждался зрелищем и дирижировал:
– Прекрасно, прекрасно. Но только еще нежнее, как бы это сказать… трепетно. Как бы на ушко возлюбленному, вот так: ф-ф-уу, ф-ф-уу. Отлично! Разгорается, вы видели? Теперь следующий этап, подаем воздух сильнее. Тут уже надо работать страстно. Нет-нет, Алиса, кто же так пучит щеки? Некрасиво и неэффективно. Надо действовать грудью, вдыхать глубоко, выдыхать чувственно… Да-да, ваше высочество, так держать, у вас профессионально получается… Ай!..
Увлекшись, я не заметил, как Брунгильда выпрямилась, нависла надо мной и, не говоря худого слова, отвесила пинка. Нога была словно каменная.
Что же, жаловаться мне, в общем-то, не пристало. Поэтому я лишь вымученно ухмыльнулся, почесав в затылке под удивленными взорами остальных раскрасневшихся огнепоклонниц.
– В чем дело, Брунгильда? – поинтересовалась принцесса, переводя дух и вытирая копоть с нежных щек, пылающих дивным румянцем. Высокая грудь ее вздымалась так, что, казалось, готова была вырваться из тесных объятий украшенного стразами корсета. – За что ты стукнула господина Немировича?
Та помолчала, выразительно глянув на меня и приподняв бровь. Но в итоге лишь отрезала:
– Уже горит, госпожа.
Какое счастье, что для суровой молчаливой воительницы труднее связать пару слов, выстраивая обвинительное заключение в похотливости