Россия 1801–1917. Власть и общество. Сергей Пушкарев
В таком настроении духа, с чувством своего достоинства и возвышенной любви к отечеству большая часть офицеров гвардии возвратилась в 1815 г. в Петербург»34.
С другой стороны, долговременное пребывание за границей ознакомило интеллигентные круги русского офицерства с идейными течениями, социальными отношениями и политическими учреждениями европейских стран.
«В походах по Германии и Франции наши молодые люди ознакомились с европейскою цивилизациею, которая произвела на них сильнейшее впечатление… многие из них познакомились в походе с германскими офицерами, членами тайного прусского союза (Tugendbund), который приготовил восстание Пруссии и содействовал ее освобождению, и с французскими либералами. В откровенных беседах с ними, наши молодые люди нечувствительно усвоили их свободный образ мыслей и стремление к конституционным учреждениям, стыдясь за Россию, так глубоко униженную самовластием»35. «Теперь было невыносимо смотреть на пустую петербургскую жизнь, и слушать болтовню стариков, выхваляющих все старое и порицающих всякое движение вперед. Мы ушли от них на сто лет вперед»36.
В феврале 1816 г. полковник барон И.И. Дибич в секретном донесении фельдмаршалу М.Б. Барклаю-де-Толли писал:
«Офицеры в прусской королевской гвардии открыто говорят, что никаких королей не нужно, и что состояние мирового просвещения делает необходимым республики. Говорят, что в нашей армии распространяется такой же дух между офицерами вследствие соприкосновения их с тайными обществами во Франции, Германии, и что подобные же выражения употребляют даже офицеры свиты вашего сиятельства»37.
Возвратившись в Россию, офицеры победоносной русской армии нашли здесь полнейшее неуважение к правам личности, насильственное введение военных поселений, аракчеевский режим, расцвет крепостного рабства, «подвиги Магницкого», всевозможные злоупотребления власти, повсюду царствующий произвол. Из письма А.А. Бестужева к Николаю I:
«Для того ли мы освободили Европу, – говорили офицеры, – чтобы наложить цепи на себя? Для того ли дали конституцию Франции, чтобы не сметь говорить о ней, и купили кровью первенство между народами, чтобы нас унижали дома?»38.
Крепостное право подвергалось будущими декабристами жестокой критике, и они требовали его отмены. Н.И. Тургенев писал в своем дневнике в 1818 г.: «Я теперь более, нежели когда-либо, ненавижу всю гнусность рабства. Все доводы в защиту, в извинение рабства приводимые, суть самый пустой вздор». П.И. Пестель в «Русской Правде» заявляет: «Обладать другими людьми как собственностью своею есть дело постыдное»39.
Возмущение и протесты молодых офицеров вызывали и тяготы солдатской службы: бесконечная ее продолжительность (25 лет), бессмысленная муштровка солдат с целью превращения их в марширующие автоматы, жестокие и несправедливые наказания. Сами они старались обходиться с солдатами гуманно и доброжелательно, но, конечно, не могли пересилить господствующую систему аракчеевщины.
Особую