Я подарю тебе солнце. Дженди Нельсон
едва дыша.
Сэнди смотрит на меня, поджав губы, и как будто принимает решение.
– Я сначала позвоню. Если да, съездишь к нему после зимних каникул. – Он записывает имя и адрес на бумажке, отдает ее мне. – Только не говори, что тебя не предупреждали… – Сэнди улыбается.
Мы с бабушкой Свитвайн, в полном забвении, в густом тумане, не видя ничего вокруг, пробираемся через севшее на землю облако по Дэй-стрит, улице в районе многоэтажек в глубине Лосткоув, где находится студия Гильермо Гарсии. Это имя скульптора с бумажки, которую дал мне Сэнди. Я не хочу ждать, скажет ли он да, я решаю пойти сама.
Перед выходом из школы я проконсультировалась с «оракулом», т. е. Гуглом. Поисковики лучше кофейной гущи и колоды Таро. Вводишь вопрос: «Я плохой человек? Голова болит из-за того, что у меня неоперабельный рак мозга? Почему дух моей матери со мной не разговаривает? Что делать с Ноа?» А затем просматриваешь результаты и выбираешь ответ свыше.
Я спросила: «Попроситься ли в ученики к Гильермо Гарсии?», и мне выдали обложку журнала «Интервью». Я нажала. На фото оказался темный внушительного вида мужчина с радиоактивными зелеными глазами, замахнувшийся бейсбольной битой на трогательную романтическую скульптуру Родена «Поцелуй». И подпись: «Гильермо Гарсия: рок-звезда в мире скульптуры». И это на обложке «Интервью»! Я на этом остановилась, потому что у меня чуть не разорвалось сердце.
– Ты в этом наряде похожа на гангстера, – говорит бабушка Свитвайн, которая летит рядом со мной сантиметрах в тридцати над землей, крутя в руках парасоль цвета фуксии невзирая на ужасную погоду. Она сама, как всегда, одета безупречно – в ярком развевающемся платье, в котором она похожа на солнечный закат с переливами, и в огромных очках с черепаховой оправой, как у кинозвезды. И босая. Если можешь парить над землей, туфли почти не нужны. И с ногами ей повезло.
У некоторых гостей из того мира ноги смотрят в обратную сторону.
– Ты похожа на этого, как его там, Скиттлс.
– Эминем? – с улыбкой подсказываю я. Туман настолько густой, что идти приходится, вытянув перед собой руки, чтобы не наткнуться на почтовый ящик, столб или дерево.
– Да! – Она стучит по тротуару зонтиком. – Я же помню, что какое-то драже. Он. – Теперь она показывает зонтиком на меня. – А у тебя столько отличных платьев в шкафу томится. Это бурлескно, – говорит она и сопровождает свои слова рекордно длинным вздохом, это в ее стиле. – Джуд, а как же поклонники?
– Ба, у меня нет поклонников.
– Вот и я об этом, милая моя, – хихикает она, довольная своей остротой.
Мимо проходит женщина с двумя детьми в шлейках, иными словами, на поводках, которыми у нас в городе пользуются многие родители во время такого тумана.
Я осматриваю свой невидимый костюм. Бабушка все так и не понимает этого. Я объясняю:
– Для меня встречаться с парнями опаснее, чем убить кузнечика или чем если в дом залетит птица. – Это серьезный предвестник смерти. – Ты же знаешь.
– Чушь.