Я подарю тебе солнце. Дженди Нельсон
да? А эта шляпа?
Я встаю, а он вынимает что-то из кармана, замахивается и швыряет что там у него было. Ого. Я вытягиваю руку, раскрыв ладонь, и что-то с силой ударяет прямо в центр. Мне кажется, эта штука прожгла мне в руке дыру и сломала запястье, но я не морщусь.
– Ловко поймал! – орет он.
Ха! Мне такое впервые в жизни говорят. Жалко, папа не слышал. Жалко, не слышал репортер из местной газеты. Вообще у меня аллергия на всякие игры, где надо бросать, ловить, бить ногами и вообще хоть что-то делать с мячом. Ноа у нас не командный игрок. Ну, блин. Да, революционеры не командные игроки.
Я осматриваю оказавшийся в моей руке плоский черный камушек. Размером примерно с четвертак, весь в трещинах. И что мне с этим делать? Я снова смотрю на того пацана. Он крутит телескоп, направляя его вверх. Не могу понять, что он за животное. С такими волосами, может, белый бенгальский тигр? А на что он смотрит? Я вообще никогда не задумывался о том, что звезды-то остаются на своем месте даже днем, когда мы их не видим. Он ко мне больше не поворачивается. Я кладу камушек в карман.
– Черт, где Ральф? – снова слышу я, поспешно спускаясь по лестнице с крыши. Может, он и есть Ральф. Наконец-то. Вот было бы в тему.
Я в итоге все же бросаюсь через дорогу, решив бежать в ШИК через лес, очень застеснявшись нового соседа. К тому же цвет везде уже вернулся на места, так что среди деревьев просто нереально круто.
Люди думают, что люди главное, но на самом деле нет; это деревья.
Я начинаю бежать, превращаться в воздух и синий уклон неба, оно кренится в мою сторону, а я погружаюсь в зеленый, в его разные-преразные оттенки, они смешиваются и переходят в желтый, офигенно желтый, а затем лобовое столкновение с фиолетовым, как ирокез, люпинов: они всюду. И я всасываю это все, все в себя, вовнутрь …(АВТОПОРТРЕТ: Мальчик взрывает гранату крутоты.), и я теперь стал счастлив, я задыхаюсь, хватаю ртом воздух, отчего кажется, что в твою никчемную жизнь втиснута тысяча жизней, и, даже не заметив как, я оказываюсь в ШИКе.
Две недели назад у нас кончились уроки, и я начал бегать на разведку сюда и подглядывать в окна студий, когда никого нет. Я хотел посмотреть на работы учеников, выяснить, лучше ли они, чем мои, мне надо было понять, реально ли у меня есть шанс. Последние полгода я почти ежедневно после школы рисовал маслом с мистером Грейди. По-моему, он хочет, чтобы я попал в ШИК не меньше нас с мамой.
Но работы, наверное, хранятся в каких-то специальных местах, потому что, сколько я ни шпионю, ни одной картины еще не увидел. Правда, случайно стал свидетелем того, как проводится занятие по рисованию с натуры в одном из корпусов, которые находятся в стороне от основного кампуса – одним боком он стоит среди старых-престарых деревьев. Убийственное чудо. Разве что-то может помешать мне посещать эти занятия? Тайно, ясное дело, устроившись возле открытого окна.
Так что вот я тут. До сих пор на обоих уроках на подиуме сидела настоящая живая голая девчонка с сиськами-бомбами. Мы делаем наброски на скорость, по три минуты на каждый. Это совершенно