Зеркало для России. Владимир Хотиненко
Ведь разумный человек читает себя как книгу. Сам себя читает. И это была страница, которую я очень внимательно прочел.
Мой рисунок для одного из дембельских альбомов
С другой стороны, в армии мне все-таки повезло с тем, что часто заставляли оформлять всяческие красные уголки и ленинские комнаты. Эта работа по сравнению со многими другими работами в армии была комфортной. Да просто кайф – сиди себе в тепле, никаких нарядов, строевой, сходил пообедал, рисуешь, чертишь…
В основном в этой части служили чеченцы, ингуши и западенцы. Их направляли в конвой по понятным причинам: «приболтать» их, то есть уговорить, подбить на что-то, зэкам гораздо труднее. Я рисовал своим товарищам самые значимые, гордые, заключительные страницы дембельских альбомов, где человек, который демобилизуется, уже в аксельбантах, в загнутых погонах, в приталенной парадке. А поскольку я эти портреты рисовал, то был персоной абсолютно неприкасаемой. Меня ночью будили картошечки поесть с мясом, были и другие привилегии.
Никаких инцидентов с однополчанами у меня в армии не было. Хотя порою балансировал на грани. Но, в общем, получалось «разрулить» дипломатическими средствами, бескровно.
Главное, что произошло со мной во время службы в армии, случилось во время моего отпуска, который был мне предоставлен через полгода безупречной службы. Как раз я досрочно оформил очередной красный уголок и получил недельный отпуск. В кабинете замполита ночами сидел – все писал что-то плакатным пером, рисовал. И наконец-то был вознагражден – вышел на волю.
Целая неделя отпуска! И мой товарищ Саша Кротов, однокурсник, говорит: «Послушай, приехал Никита Михалков». Кажется, по линии общества «Знание». И Саша чуть ли не силой меня потащил к Михалкову. Я Саше говорил: «Зачем я пойду? У меня всего неделя. Надо скорее пить, закусывать, гулять с девчонками!» Напоминаю, я ни о какой режиссуре тогда даже не помышлял. Но Саша был настойчив. И вот в гостинице «Центральная», отлично помню, в большом номере-люкс собралось человек 10–12 – такая камерная была устроена встреча Никиты Сергеевича с творческой молодежью Свердловска. Кто это организовал, не помню.
Михалков только что закончил съемки «Неоконченной пьесы», но фильм еще не вышел. И, кажется, он снимался уже в «Сибириаде» на тот момент. Или вот-вот должен был начать сниматься. Они же в Сибири снимали, поэтому путь его после Свердловска лежал дальше на восток. Но мы разговорились с Никитой совсем о другом.
Выступления, которого я изначально ждал, как такового не было. Просто все сидели и общались. Задавали друг другу вопросы. За разговором что-то выпивали.
Среди всех гостей только я был в солдатской форме. И мы разговорились с Никитой. Ведь он тоже, может быть, единственный из сидящих за этим столом, отслужил в армии. Причем не в кавалерийском полку при «Мосфильме», как многие его коллеги, а на Тихоокеанском флоте, на Камчатке.
Разговаривали мы долго. Я в красках расписал ему свои перипетии, конвойные войска, бунт зэков и свой «кризис жанра».