Пять пьес. Александр Амфитеатров
то в притон варяжский переделать.
Владимиру[16] по-своему пожить,
Без спроса бабьего, давно охота,
Да совестлив некстати он.
Вышата.
На-днях,
В Вышгороде он был y прежней хоти,
Покинутой Мальфриды.
Добрыня.
Навестил
Грекиню тоже, матерь Святополка,
Что в Родне полонили мы, когда
С покойным Ярополком воевали.
Вышата.
Да, посмотреть поближе, чуть ли ты
Не прав выходишь, и ковать железо
Нам надобно, покуда горячо.
Добрыня.
Эге! сам князь идет сюда с Путятой.
Заспорили!..
Садится и снова, принимается за лапоть. Входят Владимир и Путята.
Владимир.
Путята, ни за что!
Пyтята.
Помилуй, князь!
Владимир.
Когда стрела Перуна
Ударит в дуб, ему уж не воскреснуть,
А гнев мой – тот же гром.
Пyтята.
Но ведь Перун
Не наобум, с разбором посылает
На землю пламя молнии своей.
Оно метла, которою из мира
Громовник зло метет, а ты добро
Задумал вымести.
Добрыня.
Не тронь Мишату,
Без разума его ты осудил:
Нет y тебя слуги его вернее.
Ингульф входит и остается в глубине сцены, незамеченный князем и богатырями.
Владимир (Добрыне)
И ты ворчишь?
Добрыня.
Да как же не ворчать,
Коль стали y тебя дешевле репы
Богатырей головушки?
Вышата.
О, князь!
И я прошу: коль согрубил княгине
Мишата, с глаз долой его ушли,
Но не казни.
Добрыня.
Пусть с белоглазой Чудью,
Или с Литвой порубится. Авось
Научится учтивости в изгнанье.
Мужик простой Мишата: не привык
Сгибать сегодня спину перед теми,
Кого вчера приказывал ты бить.
Он думает: варяг, так, значит, ворог
А с ворогом короток разговор:
За ворот, да и о земь! Не домыслил,
Пустая голова, что уж давно
У нас варяг из грязи вышел в князи
И милости твоей дороже стал
Богатырей-дружинников.
Владимир.
Эй, дядя! Шути, да осторожней.
Добрыня.
Я старик,
Из лет учебы вышел. Как умею,
Так говорю.
Владимир.
Тебе охота мною
По-прежнему, по-молодому, править,
Пути мои приказывать.
Добрыня.
Где нам!
Мы на гудках варяжских не горазды,
Ты ж под свирель славянскую не пляшешь.
Владимир.
Есть y меня свой ум. Ты при себе
Советы береги, покуда спросят,
Я
По экз. др. ценз.: «Племяннику».