Пять пьес. Александр Амфитеатров
Крез поклялся, что возьмет ее, во что бы то не стало…
Синев. Откуда вы знаете?
Сердецкий. Предположил по шаблону, всегда так бывает.
Синев. Да… И начал орудовать. Да ведь как! Супруг упрямой красавицы до тех пор отлично шел по служб, а теперь вдруг, ни с того ни с сего, запутался в каких-то упущениях, попал под суд и вылетел в отставку с запачканным формуляром. В обществе пошли гадкие слухи о поведении молодой женщины. Репутация несчастной была разбита, семейная жизнь её превратилась в ад. Знакомые от неё отвернулись, муж вколачивал жену в гроб ревностью, родные дети презирали ее, как развратную женщину…
Людмила Александровна. Ах!
Синев. А? что? вам опять нехорошо, кузина?
Людмила Александровна. Не обращайте на меня внимания: так… приступ мигрени…
Олимпиада Алексеевна. Ну, а конец-то, конец твоего романа?
Синев. В один прекрасный вечер…
Сердецкий. После ужасной семейной сцены…
Синев. Вы, Аркадий Николаевич, невозможны с вашею прозорливостью. Ну-да, после ужасной семейной сцены, горемычная барынька ушла, в чем была, из дома и постучалась таки…
Сердецкий. К Крезу.
Ревизанов. Что и требовалось доказать.
Верховский. Вот видите, Андрей Яковлевич.
Ревизанов. Виноват. Позвольте, господа. Чего вы от меня хотите? Что-бы я не осудил этот поступок? Осуждаю. Но ведь я не утверждал, что люди страсти хорошие люди. Я только говорил, что это люди, которые хотят быть счастливыми, умеют брать свое счастье с боя и ради него на все готовы…
Людмила Александровна. На все?!
Ревизанов. Я раньше слыхал вашу историю, Петр Дмитриевич, и хорошо знаю её героя.
Синев (в сторону). Медный лоб!
Ревизанов. Это, действительно, упрямый и страстный человек.
Людмила Александровна (не глядя на него, издали). А… а совесть? упрекает его когда-нибудь?
Ревизанов (окидывает ее внимательным взором… после краткого молчания, решительно). Не думаю.
Людмила Александровна, с тихим содроганием, поникает головою.
Олимпиада Алексеевна. Скучная твоя история, Петя. Я думала, он ее убьет или она его.
Синев. Да вы же покойников боитесь?
Олимпиада Алексеевна. Я только утопленников, если в воде долго пробыли, а, если с револьвером, ничего… даже интересно.
Синев. Жест красив?
Олимпиада Алексеевна. Вот именно.
Ратисов. Господа, отвлеченности вещь хорошая, только, знаете ли, винта они все-таки не заменят.
Синев. Демосфен глаголет вашими устами, дядюшка.
Ратисов. У меня в кабинета уже приготовлен столик.
Верховский. Так что же мы теряем золотое время?
Олимпиада Алексеевна (Ревизанову). Как? разве вы играете?
Ревизанов. С особенным удовольствием.
Митя. Опять она к нему!
Синев (напевает Мите). Поймет ли кто души моей волненье?
Олимпиада