Сборник «3 бестселлера о силе любви». Марсия Андес
с подружками, в детском саду и в школе, слушая пластинки и бегая в кино… Они с матерью без проблем понимали друг друга – каждая разговаривала на том языке, на котором ей было комфортнее. Теперь же, на почве геополитических разногласий, «ридна мова» матери стала носить подчёркнуто демонстративный характер.
– Если не пройду кастинг, то сразу же назад, – отозвалась Галинка. – А если меня выберут, то останусь до тех пор, пока из проекта не вылечу!
– А як же инстытут?
– Академку возьму, – легко отмахнулась она. – Подумаешь, делов-то!
По лицу тёти Ксаны было видно, что она категорически не одобряет эту затею. Но спорить с непокорной дочерью она не собиралась – лишь снова оскорблённо поджала губы. Галинка заметила эту гримасу и украдкой вздохнула: мама, мамочка… ну почему же мы с тобой не можем понять друг друга? Зачем ссориться из-за этой дурацкой политики?
Галинка обожала мать, и ничто – даже споры на тему «Крым ваш – Крым наш» – не могло поколебать эту любовь. Но как же обидно, как больно и тяжело теперь ей было от непонимания! Раньше тётя Ксана поддерживала её во всём безоговорочно. А теперь дочь даже не могла толком объяснить, что ей неинтересна учёба в институте. Она совершила ошибку, поступив туда, и, пока не стало поздно, нужно было попробовать найти себя в чём-то ином.
Но сначала… сначала нужно было поехать в Москву. Галинка боялась признаться в этом даже самой себе, но так отчаянно жаждала этой поездки ещё и потому, что где-то там, в равнодушно-глянцевой столице, жила её первая и (чего лукавить!) единственная любовь…
В то далёкое лето Галинка отдыхала в Артеке – получила путёвку от администрации за своё активное участие в городской самодеятельности. Она уже тогда пела на праздничных концертах, и всем ялтинцам была знакома эта миловидная черноглазая девчушка в веночке с лентами, от горшка два вершка, исполняющая украинские песни так чисто и трогательно, что на глаза невольно наворачивались слёзы умиления.
В лагере маленькой Галинке не понравилось. Ей только что исполнилось восемь лет, она попала в самый младший отряд, и, поскольку никогда прежде не уезжала из родного дома и не разлучалась с мамой так надолго, Артек показался ей тюрьмой. Всё то, чему радовались остальные дети – прекрасная южная природа, чистейшее прозрачное море, ракушки причудливых форм, вкуснейшие фрукты – было для неё, коренной крымчанки, знакомо и привычно с младенчества. На неё не производили впечатления ни величественные скалы, вздымающиеся из воды, как диковинные исполины (ребят смешило, что скалу Шаляпина Галинка называла исключительно «Шаляпкой», как все местные), ни вековые кедры, сосны и кипарисы на территории лагеря, ни живописнейшие пляжи.
Больше всего удручало купание по свистку – в огороженный крохотный пятачок моря детей запускали на десять-пятнадцать минут. Галинка, выросшая на побережье и чувствующая себя в воде и под водой, как рыба, не получала от подобного купания ни капли удовольствия.
Единственное,