Женщины как женщины. Елена Анатольевна Андрейчикова
Но как я могла разбивать его иллюзии? Зачем? Он и так из-за нее настрадался. Пусть от меня ему будет тепло и комфортно.
– Расскажи что-нибудь смешное! Почему ты все время сидишь молча?
Я слушала его, боясь пропустить мимо ушей хоть слово. Его голос завораживал, а слова мучали. Какая пытка! Но я продолжала слушать рассказы о самой прекрасной женщине в его жизни.
То ли я была достаточно внимательным собеседником, то ли ему было одиноко в своей огромной квартире после ее ухода. Мысли о том, что я ему нравилась, у меня, конечно, не было. Но вот он предложил переехать к себе. И, хотя я и чувствовала фальшь в этом и какое-то самобичевание, переехала в тот же день.
Все в этой квартире напоминало о ней. Запах еще не выветрившихся сладких духов, длинные черные волосы на расческе в прихожей, прозрачный белый пеньюар, который я нащупала у себя под подушкой на первое утро. После волнительной и страстной ночи, как показалось, видимо, только мне, эта находка под подушкой ввергла меня в безнадежное уныние.
Смогу ли я это преодолеть? Сколько еще времени мне понадобится, чтобы избавиться от улик ее присутствия в его жизни?
Я набралась терпения. Его у меня было вдосталь. Я была уверена, что любовью можно любую любовь одолеть. Даже к такой «королеве», «богине», «сладкой суке».
– Он ее очень любил, – скептически осматривая мой наряд, рассказывала мне их общая подруга. Мы сидели в большом людном ресторане, в котором я никогда не была раньше. Шикарно одетые люди, дорогое шампанское, сверкающие бриллианты. Он настоял, чтобы я надела свое лучшее платье. Но все равно казалась себе неумытой золушкой по сравнению со всеми этими донельзя уверенными в себе женщинами.
– А какая она была?
Зачем я это спрашиваю. Он уже так много о ней успел рассказать, что я чувствовала, будто знаю эту женщину уже много лет.
И мне рассказывали. Одна знакомая, вторая, третья. Шептались со мной за столом, когда он уходил курить. Только и ждали моего вопроса. Выкладывали все подробности, не жалея, не чувствуя никакой женской солидарности. Больно кололи эпитетами мое скромное платье и щемящее сердце.
– Очень красивая, всегда нарядная, настоящая королева. Он сходил по ней с ума.
Здесь мы с ним были схожи. Я действительно сумасшедшая, если самолично решила все это терпеть и слушать в надежде увидеть в его глазах хоть немного нежности и теплоты. Когда-нибудь, не сейчас. Сейчас он даже не звал меня по имени.
– Эй, иди потанцуй. Чего сидишь?
– Я не хочу, милый. Я посижу с девочками.
Как я могу танцевать, когда эти разговоры расстроили меня совсем. Да и особо танцевать я красиво не умею. И эти туфли на чертовых каблуках так жмут.
– Она очень красиво танцевала. Он мог наблюдать часами. Даже ни с кем не разговаривал за столиком. Не сводил с нее обожающих глаз.
Да, спасибо, я уже поняла, что она все делала очень. И была очень. И он ее очень.
Как же я хочу, чтобы он меня хоть