9 месяцев. Тамара Ким
ection>
Девять месяцев
Пролог
Первый круг ада
И теперь не спрашивай, по ком звонит колокол. Он звонит по тебе.
1
Она знала наверняка: в этом месте никакого болота быть не может. Это знал и каждый житель городка: здесь болот нет. Заплутавшая в лесу речушка, воспетая еще Лермонтовым, покорно несла сливки канализаций со всех прибрежных городов Кавминвод в ее городок, виновато обтекая его по-над окраиной.
Она стояла в глухом лесу в ста метрах от почти заброшенной тропинки на берегу Подкумка и упрямо твердила себе: «Здесь не может быть болота». И (пока еще с легким недоумением) смотрела на свои ноги, которые уже по щиколотку поглотила вязкая жижа. «Это не болото. Это просто глубокая лужа. Я сейчас переступлю и выберусь из нее». Она сделала привычное движение в попытке переставить ногу, но потеряла равновесие и упала на четвереньки, едва не уткнувшись носом в землю: жижа не отпустила ногу. Она быстро оторвала руки от влажной травы, вытерла о платье, привстала и (все еще) с недоумением внимательно посмотрела себе под ноги. То, что она увидела, заставило ее сердце слегка сжаться. На какую-то долю секунды дыхание ее отключилось, но она тут же заставила себя глубоко вдохнуть.
Инна стояла на пятачке земли диаметром с полметра. Точно по центру. Круг был абсолютно ровный. Словно его старательно очертил некто невидимый большим циркулем. Но мелкие волны панического страха захлестывали разум не от идеальности контура: трава в самом круге отсутствовала напрочь. Но ведь она была под ногами! Инна это помнила точно. Несколько часов назад она остановилась в этом месте именно потому, что здесь не было бурелома, а мягкая зеленая трава была не столь высока, чтобы мешать стоять. Она стояла очень долго, размышляя о своем решении уйти из жизни, а когда ее ноги затекли, и ей инстинктивно захотелось поменять позу, она обнаружила, что влипла. В буквальном смысле.
Мысли вихрем закружились в ней, над ней, вокруг нее. Она даже не могла сообразить, о чем думать. «Что думать? Что такое? Что случилось?.. Как? Почему?!.. Мама, мамочка…»
Мама?..
Инна на миг забыла о пугающем круге под ногами. Перед нею вдруг четко встал образ ее матери. Матери, к которой она всегда испытывала нежную любовь и жгучую ненависть одновременно.
2
Накануне Нового 1964 года 2 «а» класс бурно обсуждал предстоящий утренник в школе. Самой важной темой для девочек, естественно, были новогодние костюмы. Анжелочка (как и положено было быть самой красивой белокурой и голубоглазой девочке в классе) готовилась к роли Снегурочки. Азочка с удивительно огромными черными глазами и огненно-рыжими волосами с восторгом расписывала костюм лисички, которую шила ей мама, портниха-мастерица. Причем, хвост предполагался в костюме настоящий, от настоящей лисы («папа на охоте убил живую лису, а хвост отдал мне»). Галочка… Людочка… Еще одна Галочка… У всех мамы шили костюмы, и все они взахлеб расписывали мельчайшие детали. Взахлеб, перебивая друг друга, подскакивая с мест, изображая в лицах и позах своих «костюмочных» героев…
Я смотрела на них во все глаза. Живо представляла себе образы, сами костюмы. Я с восхищением только и успевала поворачиваться от одной девчонки к другой.
Со всех сторон неслось: «А моя мама… а мой папа…». Я знала абсолютно точно, что мне никакого костюма никто никогда не сошьет, но я настолько была захвачена общим ажиотажем и настолько прониклась атмосферой всеобщего праздника, что неожиданно для себя вскочила на парту и, перекрикивая всех, выпалила:
– Слушайте! Слушайте! А мне моя мама…
В мгновенно наступившей тишине меня оборвал презрительный голос Риты:
– А твоя мама – шлюха! И ничего она тебе не сошьет. И папы у тебя нет!
***
Я стояла на парте, когда услышала эти слова. И больше я ничего не видела и не слышала. Я очнулась от визга, вопля, топота ног и хлопанья двери. Кто-то тянул меня сзади. Я же сжимала в кулаках окровавленный клок волос Риты, которая почему-то с закрытыми глазами медленно сползала по стене вниз и тащила меня за собой. По ее лицу стекали струйки крови. Она была намного выше и крупнее меня. И ухоженнее. Намного. Но сейчас она была какой-то грязной, помятой, лохматой, и на месте уха у нее висели какие-то обрывки чего-то необъяснимо-непонятного, с которых тоже стекала кровь. С клочьями окровавленных волос в руках, с куском чего-то неприятного на вкус в зубах я начала озираться вокруг себя и, оттолкнув от себя уже окончательно свалившуюся на пол Риту, начала медленно подниматься. Одноклассники в ужасе шарахнулись от меня.
В истерике взвилась Олечка, пытаясь объяснить классной руководительнице ситуацию:
– Она на нее прыгнула прямо со стола… потом била головой об стену… и ухо откусила… она ее хотела убить… она сама сказала, что убьет ее… но она не виновата,