9 месяцев. Тамара Ким
проваливается куда-то вниз, а вместе с ней стремительно гаснут светящиеся круги и точки.
«Ну, вот и хорошо», – с облегчением подумал Аркаша.
***
Возможно всё – и даже невозможное. Храните молчание.
5
Инна судорожно вздохнула. Полуденное солнце, казалось, вонзилось своими лучами прямо в мозг, и думать, рассуждать и осознавать реальность становилось все более и более невозможным. Болело всё: каждая клеточка души и каждая клеточка тела. Болело отдельно и всё вместе одновременно. Инна уже не пыталась как-то осмыслить ситуацию. Воля к жизни, панический страх перед смертью отступили; ведь она и пришла-то на это место с единственной целью – уйти из жизни. Она просто отпустила свои мысли на самотек и безвольно плыла по волнам своей памяти, стараясь воспоминаниями хоть как-то заглушить боль в теле. Боль, которая резко обострялась в той части тела, до которой добиралась, поглощая, всасывая в себя, вязкая жижа. Добираясь до определенного уровня тела, эта жижа причиняла ей пронзительно острую боль, словно каким-то необъяснимым образом пыталась напомнить ей о тех эпизодах жизни, которые были связаны с болью именно в этой части тела. Словно НЕКТО предлагал ей заново пережить (переосмыслить?) те моменты жизни, которые, возможно, и предопределили ее судьбу, подвели к финишной черте под названием «суицид». А потому, когда жгучая боль медленно стала втекать, вползать в ее лоно, Инна уже знала, о чем поведет речь ее невидимый собеседник…
6
На третьем курсе медучилища производственную практику Инне пришлось проходить в маленькой сельской больнице в гинекологическом отделении. Вся ее практика заключалась в обычной работе уборщицы-санитарки: помыть, почистить крохотный абортарий с единственным скособочившимся креслом, сдать больничной прачке использованные простыни и пеленки (забрать чистые) и присутствовать на операциях по искусственному прерыванию беременности (абортах, то есть). И если первые женщины, идущие на аборт, вызывали у нее скрытый внутренний протест, то уже через неделю Инна просто с интересом наблюдала за процессом «чистки» (так называли аборт все женщины). Таким образом, очень скоро она в принципе знала весь процесс и, как ей казалось, самостоятельно могла бы избавить любую женщину от нежелательной беременности. Но Инна никак не могла предположить, что слово «самоаборт» обретет для нее особый, личностный смысл.
Признаки беременности полностью проявились к концу практики. Инна восприняла этот факт без особой паники, равно как и без радости. К перспективе иметь собственного ребенка она относилась резко отрицательно. Она просто знала: этого не должно быть. Пока. А потому она приняла единственно верное (по ее размышлению) решение: аборт. А поскольку не собиралась никому раскрывать свою тайну, которая касалась только ее, то она решила сделать несложную (как ей казалось) операцию самостоятельно и – в гордом одиночестве.
В этот