Москва – Мадрид. Виктор Гришаев
восемь лет Сибирцеву предложили должность руководителя управления. Он чувствовал, что лучше этих поистине творческих лет, возможно, уже и не будет. Но амбиции взяли своё.
Матвей Фёдорович сидел в кабинете и готовился к передаче дел, когда в дверь постучали.
– Войдите, – сказал он, отрываясь от бумаг. В дверях стояла Марина.
– Вот пришла попрощаться, мужа переводят, послезавтра уезжаем, – тихо и торопливо произнесла она, поправляя причёску. Выпрямив спину, он поднимает на неё глаза. Она долго смотрит на него, не отводя завораживающего взгляда.
– Что же Вы стоите, присаживайтесь!
– Завтра у Вас уже будет другой химик-аналитик, всё ей рассказала, все дела в присутствии Елены Сергеевны передала, – с грустью добавила она.
– Хорошо. Молодец! Да Вы и всегда были такой.
– Какой? – оживилась она.
– Грамотной, умной, исполнительной. … И красивой!
– Всё-таки заметили. А я уж думала, что Вы исключительно заняты только работой.
Только не смейтесь, пожалуйста. Вы мне нравитесь не только, как начальник, но и как мужчина.
– Вы мне тоже нравитесь.
– Неужели! – счастливо смеётся она.
Он встаёт из-за стола и подходит к ней. Она, сжавшись, замирает. Он берёт её руки и нежно целует. Поборов лёгкое смущение, она обнимает его.
– Матвей, где ж ты раньше был? – радостно улыбается Марина.
– Работал, – говорит он, – я ведь тоже скоро покидаю эти полюбившие места и коллектив, ставший мне таким родным.
– Прощай! Теперь уж точно я тебя не забуду, – говорит она, – выходя из кабинета.
Сибирцев и не ожидал, что ему так трудно будет расставаться с командой таких разных, но в тоже время таких близких людей.
Сидя за столом, слушая душещипательные прощальные речи, он ловил себя на мысли, что не зря говорят: коллектив – это вторая семья.
Из задумчивости его выводит спокойный и уверенный голос Лидии Ивановны.
– Извините, начну немного издалека. Вот смотрите, вроде бы директор и специалист хороший, а коллектив разваливается. Каждый сам по себе, а в итоге дело страдает.
А почему? Да потому что у такого руководителя много чопорности, надутости, важности. К такому лучше и не подходи – или в лучшем случае буркнет, в худшем «завтраками закормит».
На мгновенье замолкает, а затем, немного наклонившись вперёд, громко спрашивает: «А наш Матвей Фёдорович похож на такого начальника?!»
– Нет-нет, что Вы! – дружно зашумели со всех сторон.
– Он очень хороший! – восклицает Любка, смахивая накатившуюся слезу.
– Такого больше не будет, – чуть слышно добавляет Костя.
– Это точно, – поддерживают его.
– Да вы что! – широко раскрыв глаза, пытается возразить Сибирцев.
– Матвей Фёдорович, сегодня не Ваш день, лучше послушайте, – наклонившись к нему и скромно улыбаясь, деликатно замечает Елена Сергеевна.
– Можно и я скажу на правах его заместителя и выпускницы одного с ним института. Он, правда, на два года раньше его