Черновик беса. Иван Любенко
как-то приезжал сюда на гастроли. По его словам, директор местного театра, узнав о его увольнении, пригласил актёра к себе художественным руководителем. Теперь ставит водевили и сам в них играет.
– С ним пока всё понятно. А какие отношения были у Кривошапки и Сырокамского?
– Да никакие, служебные.
– А как вы думаете, Кривошапка способен на преступление?
– Аверьян Никанорович? Да вы же его знаете. Упаси Господь! Он комара убьёт и тут же перекрестится, да и к писательскому обществу относится весьма скептически, и, я бы сказал, с некоторым пренебрежением.
– Допустим. А с кем дружил Сырокамский?
– Знаете, этот, как вы изволили выразиться, Бес очень правильно описал натуру Петра Петровича. Он жил анахоретом и друзей у него почти не было.
– Почти?
– К нему приходил один студентишка-словесник. Секретарь обучал его корректуре. Видел я его – неприятный тип – чем-то хорька напоминал. Такие чаще всего маньяками бывают или судьями.
– А почему судьями? – с улыбкой осведомился адвокат.
– Не знаю. Но лица у них всегда насупленные и взгляд не в глаза, а куда-то мимо, точно видят перед собой не человека, а статью Уголовного Уложения. Для них люди делятся на две категории: виновные и невиновные. Причём, себя они виновными не считают, хотя сам видел: грешат, как черти на ярмарке.
– А как его фамилия?
– Глаголев.
– А звать?
– Феофил Матвеевич.
– А где он сейчас?
– Не знаю, – пожал плечами Сергей Николаевич. – Но, если хотите, я могу позвонить Кривошапке и осведомиться.
– Сделайте милость.
Толстяков поднялся и прошёл в комнату. Ардашев так и остался сидеть в кресле. Он допил кофе, вынул из кармана коробочку ландрина, и, выбрав красную конфетку, положил её под язык.
Хозяин отсутствовал недолго, и, появившись, сказал:
– Редактор поведал, что студент, вероятно, был на похоронах Сырокамского. Во всяком случае, он венок оставил. А потом позвонил новому секретарю и сказал, что уезжает в имение к родителям. Вакация у него и всё такое…
– Послушайте, Сергей Николаевич, а почему бы вам не обратиться в полицию по месту совершения преступления? Пошлите письмом эти главы и приложите собственноручное объяснение.
– Да ну! – махнул рукой Толстяков. – Кто в это поверит? И потом заставят ещё в Петербург ехать на допрос, а мне сейчас совсем не до этого, «Историю танца» заканчивать надо.
– Как знаете.
Задребезжал телефон. Толстяков поспешил в комнату и долго не появлялся.
Устав ждать, присяжный поверенный поднялся и подошёл к самому краю террасы, откуда открывался лучший вид на окрестности.
Солнце начало нестерпимо жечь, и море поменяло краски. В ста саженях от берега нарисовалась чёткая линия, разделившая воду на бирюзовый цвет у берега, и синий – у самого горизонта. Чайки шумели и радовались беззаботному лету.
Глава 5
Гости
Утро