Гиперболоид смерти. Психотронное оружие в действии. Дэн Перцефф
его продолжить исследования с радиоволнами. Вот только цель теперь была далека от лечебной – ему поручили изобрести «подавитель воли», чтобы попавшие под излучение прибора люди исполняли абсолютно все приказы. Михайловский стоял в шаге от страшного открытия, когда в 1938 году Сталин осудил ежовщину и вчерашние «чистильщики», «верные псы партии», были схвачены как враги народа и препровождены в камеры.
Один из заключенных, чьи мемуарные хроники дошли до наших дней, писал о тех событиях:
Сегодня нас опять вместо прогулки повели в пятый барак. Странно, но там всего один заключенный. Это странный человек, он может командовать и конвоирами и нами. Смотря в его глаза, невозможно ему возражать – он может заставить нас сделать все что угодно, совершить любой поступок. Мы дали ему кличку Доктор: он почти каждый день слушает нас, измеряет нашу температуру. Странно, но большинство из того, что он делает, я не могу вспомнить. Помню, как пришли к нему, помню, как выходил. А что было между… Нет, я не могу вспомнить! Не могу! И это страшно! Вчера, как донес тюремный телеграф до нашей камеры, из пятого барака не вернулись четыре человека, а позже Кривой (сидит за убийство малолетнего ребенка и жены) увидел, как их грузили на ЗИЛ с надписью «Хлеб». По его словам, четверых человек словно сбросили откуда-то с высоты или по ним проехал каток – они напоминали кровавые отбивные! А еще мне удалось подслушать разговор пьяных вертухаев[7] – они тоже боялись заключенного из пятого барака!
После тех событий в тюрьме ученого отпустили, и он вернулся в Крым, где продолжил свои исследования подавителя воли. Самое интересное, что в годы Великой Отечественной войны Михайловский исчез, так же как сгинули и все его приборы и научные работы.
Но вот что рассказывал, опять же в мемуарах, Олег Донец, ассистент профессора, знавший его до заключения в камеру:
После того как Михайловский вернулся из Москвы, он изменился. Этот, раньше чуть толстоватый, человек стал худым и больше напоминал большого черного ворона. Изменилось и его поведение, глаза его часто горели безумным лихорадочным огнем, видя которые, каждый психиатр ставит один диагноз – душевнобольной. Но ментальные способности профессора возросли до невероятной величины. Так, он завел собаку, которая без дрессировки танцевала под музыку, носила ему тапочки, газеты, могла производить вычисления сложных интегральных уравнений. Когда я, изумленный, подумал, что с собакой что-то не так, Михайловский расхохотался. Смех у него тоже стал другой, если раньше это был смех нормального человека, то теперь он больше напоминал клекот ворона. Вообще, сходство с этой птицей у профессора стало поразительное, даже нос казался похожим на клюв! Так вот, про собаку. Оказалось, Михайловский сам решал эти уравнения, а собака просто следовала его мысленному приказу, усиленному через прибор, который он привез из Москвы. Или только говорит, что из Москвы… Что-то я сегодня совсем вышел из равновесия и не
Вертухай – надзиратель.