Не буди во мне кактус. Марина Семенова
но никак не оправдал ее ожиданий. Сережа не стал лучше учиться и, вообще, очень скоро меня разочаровал, хотя и остался мне другом на долгие годы. Я, вообще, всегда была убеждена, что друзей должно быть много. Как можно больше.
Перевлюблявшись во всех мальчишек своего класса, кроме троих, самых неликвидных – коротконогого и толстопопого Гиржмана (убейте, не помню как его звали), пришлепнутого Александра Романенко и красавца Кости Агаркова, влюбленного в самого себя по самое не хочу.
Моя студенческая жизнь тоже была полна событиями. Мы ездили на картошку, красили качели в подшефном пионерлагере, а летом работали там же пионервожатыми. И снова вокруг меня все бурлило, кипело и фонтанировало. Идеи выскакивали из моей головы с необычайной легкостью, заражая всех и будоража.
Несмотря на всю свою недоласканность, главной моей потребностью было не получать, а отдавать эту самую энергию любви. Откуда она бралась неведомо, но, ее во мне уже накопилось столько, что, порой, она начинала вскипать в моей крови, отзываясь во всем теле ноющей болью. Нерастраченная и невостребованная любовь распинала меня изнутри, натягивая кожу и угрожая взорваться, разнести в клочья душу и тело. Я так ощущала. И с этим надо было что-то делать.
В то время я напоминала щенка алабая, большого, жизнерадостного, любвиобильного, который носится от человека к человеку, тычется носом в ладонь каждому, кто поманит, подпрыгивает и старается лизнуть лицо, повизгивая от переполняющих его чувств. Ошалевший от любви, глупый, искренний, преданный собачий дурак.
Я всячески участвовала в судьбах своих многочисленных друзей и подруг, постоянно кого-то выручала, спасала, выслушивала и мирила поссорившихся. Мне до всего было дело, потому что – очень нравилось быть нужной и востребованной, но еще сильнее мне хотелось быть любимой. Стать единственной для кого-то одного. Но, этого почему-то не происходило. И больше всего на свете мне хотелось знать – почему?
Один мой друг-фотограф, с которым мы однажды провели целый день, снимая цветущие в парке деревья, а потом, устав и изголодавшись, «упали» в одной из кафешек, заказав по двойной порции дерунов и по пятьдесят водки, захмелел и признался:
– Опасная ты, Дашка, ой – опасная…
– В каком смысле? – уточнила я, слегка опешив, и удивленно помахивая вилкой.
– Ну… с тобой, это, как на ящике с динамитом сидеть, не знаешь, когда рванет!
Он жестом подозвал официанта и попросил «повторить», а когда тот принес нам еще две полные стопки, быстро влил одну из них в себя и добавил, вальяжно откинувшись на спинку стула и подняв вверх указательный палец:
– Но, существует один очень хороший способ себя обезопасить.
Я тоже выпила свои пятьдесят грамм и спросила, громко икнув:
– Какой?
– Дать рвануть!
После этих слов горе-фотограф вдруг наклонился ко мне и, не дав опомниться, впился изгвазданными жиром губами в мои