Фредерика. Джорджетт Хейер
меня! – вскричал его светлость.
Слова эти, произнесенным нежно и ласково, сопровождались сладчайшей улыбкой; но леди Джевингтон, охваченная гневом, выплыла из комнаты, не добавив более ни слова.
– Теперь, – заявил маркиз своему секретарю, – осталось только, чтобы и ваша протеже потребовала от меня дать бал в ее честь!
Глава 3
В свете нынешних обстоятельств казалось маловероятным, что маркиз, которому редко приходила блажь доставлять кому-либо удовольствие, кроме себя самого, откликнется на приглашение мисс Мерривиль; равным образом, Чарльз Тревор тоже не проявлял стремления освежить его память. Но то ли из любопытства, то ли оттого, что однажды он оказался неподалеку от улицы Аппер-Уимпол-стрит, но маркиз нанес-таки ей визит.
Дверь ему открыл пожилой дворецкий, который провел его по узкой лестнице в гостиную на втором этаже с медлительностью, красноречиво свидетельствующей о возрасте и дряхлости, и объявил о его прибытии.
Его светлость, остановившись на пороге и быстро оглядевшись по сторонам, понял, что подозрения его вполне оправдались: неизвестная родственница явно принадлежала к категории нуждающихся, поскольку комната была обставлена безо всякой элегантности и выглядела где-то даже облезлой и убогой. Не обладая необходимым опытом в таких делах, он не распознал признаков, которые подсказали бы человеку, пребывающему в не столь счастливых обстоятельствах, что дом принадлежал к числу тех, что сдаются внаем на сезон и, соответственно, обставляются как можно дешевле.
В комнате обнаружилась единственная обитательница – леди, которая что-то писала за небольшим столом, стоявшим справа от окна. Она быстро подняла голову и устремила на Альверстока взгляд, который был одновременно удивленным и оценивающим. Он увидел, что она довольно молода, лет двадцати трех – двадцати четырех от роду; не лишена привлекательности, и в лице ее обращают на себя внимание ласковые серые глаза, самоуверенный маленький носик, твердая линия губ и упрямый подбородок. Волосы ее, приятного светло-каштанового оттенка, были уложены в мелкие косички, которые на висках загибались к глазам; платье же, поверх которого она надела короткий полосатый жакет, было из хорошего льняного батиста, с высоким, под горло, воротом и двойной оторочкой по подолу. Альверсток, который был не чужд тонкостей женских нарядов, с первого взгляда отметил, что, хотя туалет молодой леди полностью соответствовал всем критериям моды, он не был ни броским, ни дорогим. Ни один знаток не рискнул бы назвать его изысканным; но, с другой стороны, никто не счел бы ее неряшливо или безвкусно одетой. Она носила свое простое платье с врожденным изяществом и выглядела свежей и опрятной.
Кроме того, она безупречно владела собой, и это обстоятельство заставило Альверстока задуматься, уж не старше ли она, чем ему показалось. Поскольку молодые незамужние леди, как правило, не принимают посетителей мужского пола, то было бы вполне естественно, если бы она капельку взволновалась