Окопировался. Иван Лажечников
у вас строгий? Что бы ко мне принес лоскутков каких суконных из старого платья; я бы с удовольствием починила.
Резинкин. Признаться, жилетка есть старая, да жаль… еще поношу под сюртуком.
Гривенничкин (за окошком, стучит палочкой в стену). Сашка! пора к должности… полно амуриться.
Груня. Господи! какой стыд!..
Резинкин. Негодяй! Уж я этого Гривенничкина… пожалуюсь экзекутору.
Груня. Нет, нет, не делайте этого… и так довольно разговору. Ступайте и не показывайтесь мне на глаза целый день.
Те же и Мамаев.
Мамаев. А? красноперый селезень!.. все около девки увивается… Держи ухо востро, брат, разом ошибу крылья.
Резинкин. Я… ничего-с… только с моим почтением, Силай Ермилыч, с хорошими мыслями.
Мамаев. То-то смотри, с хорошими мыслями! (Подходит к Резинкину и говорит ему тихо.) Нет ли, брат, двугривенного горло промочить?
Резинкин. Право хоть побожиться, нет, а как добуду нынче, матери не отдам, вам принесу. (Уходя, тихо Груне.) Бог с вами, Аграфена Силаевна, убиваете вы меня.
Мамаев и Груня.
Мамаев (у верстака, лениво прилаживает рубанок). В голове будто десяток пудов свинцу, на сердце мутит… руки словно мочалы… хоть бы со вчерашнего похмелья на двугривенный промочить. (Груне.) Все за книжкой, барышня?
Груня (она перед этим бросила рукоделье и взяла с пялец книгу). Читаю про одну девушку, Дженни Эйр, в «Отечественных Записках».
Мамаев. Отеческих!.. Чай, любовные какие записки!.. Набьешь себе голову этими пустяками, да и сама, пожалуй, пустишься в шашни. Смотри, раздавлю, как лягушку.
Груня. В этой книжке все хорошее: читаешь, будто сердцу отдаются слова покойной маменьки.
Мамаев. Хорошее? Знаем-ста!.. А все чернильная строка, Сашка, таскает тебе эту дрянь. Чай, подтибрил где-нибудь, али сорвал с кого!
Груня. Добрый сосед Александр Парфеныч одолжил, а взял он из казенного места, где служит; там выписывают; сам главный начальник хочет, чтобы приказные учились добру из этих книг.
Мамаев. Научили бы лучше, как денежку добывать. Ох, ох! проклятая полоса!.. тошно на белом свете жить!
Груня. Не гневите Господа. По милости Его и моей крестной матери, вы теперь человек вольный; дочь вашу научила она всякому рукоделью и грамоте… Я работаю, сколько сил есть… заказов у вас много… стоит вам только за работу приняться.
Мамаев За работу? легко сказать!.. Заказные деньги пропиты… дерева не на что купить… руки с похмелья не подымаются.
Груня. Зачем же вы это делаете?
Мамаев. Эх, Грунечка! с горя что ли после покойницы твоей матери, болеет что ли? Доктура говорят, червяк засел в сердце… все вина подавай ему… хоть бы двугривенный, опохмелиться, как бы с гуся вода! Нет ли, душечка, графинчик ты мой?
Груня. Право, нет.
Мамаев. Поищи, барышня, вишневочка ты моя… не залежалось ли где?.. А то хоть руки на себя наложить.
Груня