Дочки-матери. Алина Знаменская
поэтому им было так хорошо вдвоем. Он приносил в ее жизнь праздник.
– А если заявится кто-нибудь? – предположила Наташа.
– Не заявится, – с едва сдерживаемым предвкушением ковыряя ключом, успокоил Женя. – Его жена об этой квартире и не подозревает. Он ее для интимных встреч держит. Знают только несколько близких друзей. Но те по мобильнику с ним связываются.
Его волнение тут же передалось ей. Ключ не спешил открывать квартиру. Женя начинал нервничать, пробуя повернуть в ту и другую сторону. Наконец догадался попробовать другим ключом, квартира открылась. Едва оказавшись в тесной прихожей, они начали целоваться как дети. Наташа смеялась под градом торопливых поцелуев, а Женя тут же начал стягивать с нее плащ и косынку, обнюхивать ее кофту, как собаки обнюхивают одежду людей.
– Дай хоть осмотреться, – остановила его Наташа, чувствуя себя в этой ситуации не совсем комфортно. Чужой город, чужое жилье.
– Пошли осмотримся, – согласился он и, прижавшись к ее спине, обхватив руками, повел по квартире.
Квартира была только после ремонта. Поблескивающие лаком полы, новые рамы. Кроме двуспальной кровати и тумбочки с телевизором, в квартире ничего не было. Правда, на кухне имелся стол с двумя табуретками, увидев которые Женя незамедлительно спохватился:
– Ты же хочешь есть! Где наши сумки?
Сам распаковал продукты, сам резал, сам расставлял посуду на столе. Наташа сидела сразу на двух табуретках, по привычке поджав под себя одну ногу, и как кошка, щурясь и мурлыча, следила за его движениями.
– Нет, ты уже села мне на шею, – ворчал Бородин. – Хоть бы сделала вид, что хочешь помочь. Чтобы у меня возникла иллюзия, что ты хорошая хозяйка.
– Пусть у тебя не будет иллюзий, Бородин. – Наташа взяла со стола бутерброд с копченым мясом. – Я дома только и делаю что стою у плиты. Меня тошнит от этого занятия.
– Да все я понимаю, – перебил Женя, протягивая ей фужер с красным сладким вином. – Вот все как ты любишь.
На тарелках громоздились бутерброды с мясом и рыбой, капельками воды поблескивали фрукты.
– За нас. – Наташа дотронулась своим фужером до Жениного.
– За нас, – эхом отозвался он.
Всякий раз, когда Наташа встречалась с Бородиным, она сама не верила в свое счастье. Неужели это с ней? И за все страдания Небо наконец послало ей встречу с добрым и понимающим человеком? С человеком тонкой душевной организации, ее поля ягодкой… Тогда, в санатории, он начал со стихов. Он стал читать ей стихи прямо в своем врачебном кабинете. А потом был его творческий вечер, и он со сцены искал ее глазами. Ее шевелюру было нетрудно отыскать среди однотипных химических завивок отдыхающих дам. Она выделялась. И он смотрел на нее, когда читал стихи. Стихи были о любви и звучали как признание. Хотя Наташа прекрасно понимала, что все это написано не для нее, до нее, задолго «до». И все-таки ей было приятно. После вечера он осмелел и пригласил ее на танец. Танцевать с ним было тоже приятно, хотя он светился самодовольством после творческого вечера и ждал комплиментов.