Введение в феноменологию религии. Владимир Винокуров
письме конец предложения обозначается точкой, вопросительным или восклицательным знаками. Они именами не являются и не произносятся. Они изображаются на письме (и относятся только к предложениям, а не к предметам, о которых говорится), а в речи показываются интонацией. Их генезис связан с изобразительным, рисуночным, идеограмматическим письмом. Например, можно сравнить высказывание философа «Бытие есть» и восклицание мистика «Бытие есть!». Философ утверждает, мистик восклицает, переживает и свидетельствует. Иными словами, мистик, говоря о Бытии, о Высшем, о Боге, одновременно переживает некое экстатическое состояние, «мистический опыт». Здесь восклицательный знак передает экспрессию, которая в свою очередь выражает неспособность или невозможность передать мысль.
Современная психология вместо традиционных и привычных названий «мистический опыт» или даже «религиозный опыт» вводит представление о «пиковых переживаниях». «Пиковые переживания», замечает Израэль Регарди, есть «нормальное и здоровое явление на пути внутреннего роста души, естественный элемент человеческого поведения, а не часть сугубо религиозного опыта, поэтому и рассматривают его в рамках психологии, применяя к нему те же научные методы, что и к другим <…> и считают эти переживания явлением куда более обычным, чем считалось ранее, и в значительной степени спонтанным».[19] Заметим, что понятие «пиковое переживание» в письменной речи может быть выражено восклицательным знаком, что, в свою очередь, хорошо согласуется с идеограмматической рисуночной формой письма. Ведь форма, начертание восклицательного знака изображением напоминает «пику». Витгенштейн подошел к проблеме восклицания не столько с позиций психологии, сколько с позиций логики. В «Замечаниях» он исследовал проблему противоречия в логике и математике: «Противоречие можно понимать как знак богов, говорящий мне, что надо действовать, а не размышлять».[20] В этой связи он исследует логический «парадокс лжеца». Если некто говорит: «Я всегда лгу», значит, он лжет не всегда. Витгенштейн переписывает его в форме «Я всегда лгу!». Он замечает: «Можно также сказать: «я всегда лгу» не было, собственно говоря, утверждением. Это было скорее восклицанием».[21] Иллюстрируется это положение следующим продолжением: «Я всегда лгу!» «Это тоже была ложь». – Но тогда ты, значит, лжешь не всегда! – «Нет, все ложь!»[22] Понятно, что этот ряд можно продолжать до бесконечности. Противоречие «могло бы в этом случае считаться чем-то сверхлогическим, чем-то несомненным, отрицание чего лишь вновь утверждало бы его же. Оно – нечто, возвышающееся над всеми предложениями и, одновременно, смотрящее, как голова Януса, в обе стороны!»[23] Витгенштейн сравнивает противоречие с памятником двуликому Янусу. «Противоречащее само себе предложение стояло бы, подобно памятнику (с головой Януса), над предложениями логики».[24]
Что помешало Хайлеру в своем
Там же.
Там же.
Там же. С. 139 (59).