Краплёная. Элеонора Мандалян
чего ты ко мне привязалась! Лучше в зеркало посмотрись. Гибрид швабры с метлой.
Размахнувшись, Катя влепила ему увесистую пощечину, отчего на его бледной щеке ярко заалел след ее пятерни. Марк сжал кулаки, но усилием воли подавил в себе вспышку негодования и, развернувшись на каблуках, быстро зашагал прочь от нее.
Добежав до своего подъезда, Катя ворвалась в лифт и нажала на кнопку последнего этажа. Не дав кабине достигнуть цели, она остановила ее между этажами, опустилась на грязный, бог знает чем залитый пол и громко, в голос разрыдалась. Успокоив таким образом свои нервы, она вернулась домой. Мать, поджидавшая ее, ничего не заметила.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Второй раз это случилось с ней уже в МГУ, куда она перевелась из воронежского института, чтобы быть подальше от матери, ее постоянных упреков и наставлений. Когда все слезы по Марику были выплаканы и вся злость израсходована, она снова влюбилась. На сей раз – в преподавателя французского, ясноглазого шатена с атлетической фигурой и сочным баритоном, который действовал на нее, как Каа на бандерлогов. Он был лет на десять старше, что не имело никакого значения. Он был женат. Но и это не могло ее остановить. Причем тут жена и возраст, когда вступают в силу чувства и страсть.
Катя училась на факультете Иностранных языков и, благодаря своему новому увлечению, за короткий срок стала на его кафедре студенткой № 1. «Пал Палыч» (про себя она звала его Павлушей) не уставал нахваливать свою лучшую ученицу, ставя ее в пример нерадивым, не слишком расторопным, не слишком усердным студентам. Катя, не привыкшая к похвалам и лидерству, таяла от удовольствия и лезла из кожи вон, чтобы оправдать эксклюзивное отношение своего кумира. Она готова была поверить, что знания и ум способны компенсировать мужчине отсутствие в женщине внешней привлекательности. Любви со стороны однокурсников это ей не прибавляло, но не уважать ее, не считаться с ней они, естественно, не могли. Как ни как первая ученица.
Жила Катя теперь в университетском общежитии – вчетвером в одной комнате: с Гюзелью, Ануш и Фатимой. Такая компания ее более чем устраивала. У девушек были свои, узко национальные стандарты красоты. Одной все русские казались недостаточно большеглазыми, другой – лишенными осанистости и форм, третьей – сочности красок и крылатого полета бровей. Но, в силу своего процентного меньшинства на чужой территории, все трое, не сговариваясь, воздерживались обсуждать вслух достоинства и недостатки местных «красавиц» (без кавычек они этого слова здесь просто не употребили б). По той же причине не допускали они некорректных замечаний и выпадов в адрес Кати, как представительницы великой нации, что давало ей возможность временами даже забывать о своей природной обделенности. Более того, она снова позволила себе помечтать о разделенной любви, о свиданиях в городском парке, о тайных рукопожатиях во тьме театрального бельэтажа и даже о его шелковисто-волосатой груди, на которой она, притомившись от любовных услад, уютно прикорнула. А что грудь у него была волосатой, ей удалось подглядеть в щелочку под растегнувшейся пуговицей его сорочки.
Катя знала наизусть расписание Павлуши – по каким дням, в какое время он подъезжает