Пентакль. Марина и Сергей Дяченко
отреагировали мгновенно. Крик, еще крик – и резкая ответная трель. Услыхали! Но не это главное. Бумбараш! Он ведь тоже слышит!
– Всем оставаться на месте! – проревел над оградами мегафон. – Стреляем без предупреждения! Повторяю: всем оставаться…
Слышит!
Стекло треснуло. Не получилось твердого шага – и никакого не получилось. Белобрысый замер, согнулся, как от удара. Знакомо поникли плечи под полосатым тельником.
– Незаконный поединок прекратить! – подтвердил неумолимый мегафон. – Выходить с поднятыми руками!
Бумбараш покорно шагнул к лестнице, поднимая вверх руки, не думая, насколько нелеп этот приказ. На миг Анка представила, как белокурый гад пытается карабкаться по ступенькам с вытянутыми руками. Улыбнулась по-волчьи…
Бои без правил!
Прыгнула.
…Первый удар – ребром ладони в основание черепа.
И рывок на себя, прогибая обмякшее тело так, чтобы хребтом – об колено.
Контрольного добивания не понадобилось.
– Я победила! – Анка смотрела наверх, надеясь, что там ее слышат. – Я победила, победила, победила!..
– Начальство ждет! – «Тюфяк» кивнул в сторону огромной черной машины, нелепо смотревшейся между могильных оградок. – Мой вам совет: соглашайтесь сразу. На все, что бы ни предложили.
Анка кивнула, сдерживая вспотевшей ладошкой отчаянно бившееся сердце. Живое сердце. Холодно не было – на ее плечах каким-то образом оказалось широкое кашемировое пальто.
– Сейчас, минутку…
Дверца открылась. Тот, кого называли Велиаром, неторопливо выбрался на снег. Раскрыл портсигар, долго щелкал зажигалкой.
– Кажется, договорились, – констатировал контролер не без интереса. – Тем лучше для вас, Анна Анатольевна.
Анка не стала спрашивать почему. Неважно. Потом, все потом!
Ладонь стиснула ледяную ручку дверцы…
– …Нельзя туда! Нельзя! – Решительный голос прозвучал над самым ухом. – Сейчас вы ему ничем не поможете.
Пальцы, сжимавшие ручку дверцы, разжались. «Скорая» рыкнула, тронулась с места.
– Инфаркт, – горестно вздохнули рядом. – А ведь такой молодой!
«Макс!» – беззвучно прошептала она, не в силах двинуться с места.
– Через час вы позвоните в больницу, в реанимационное отделение. – Решительный голос стал тише, в нем мелькнуло что-то отдаленно напоминающее сочувствие. – Вам скажут перезвонить позже, но вы не успеете. Его мать сама свяжется с вами…
Анка глубоко вдохнула теплый майский воздух.
Майский воздух февральского кладбища.
– На тренерскую работу пойдете?
Она пыталась представить лицо Макса. Но перед глазами плавало пятно – черное, как Касьянова ночь.
– Даровать вам вторую жизнь мы не имеем права. – Голос теперь звенел сталью. – Закон есть Закон, Анна Анатольевна! Но отпуск – почему бы и нет? На целых четыре года – до 29 февраля 2004-го. С последующим продлением, если договоримся…