Фантомы. Дин Кунц
же ведь не могла чаще приезжать домой, – ответила Лиза. – Я понимаю, как трудно тебе приходилось. Я прочла десятка два книг о том, через что приходится пройти, прежде чем стать врачом. Я всегда знала, какой груз лежит у тебя на плечах и о скольком тебе приходится думать и беспокоиться.
– Ну, все-таки я бы могла приезжать и почаще, – проговорила Дженни.
Иногда она действительно могла бы приехать, но не делала этого, потому что не могла выносить молчаливого обвинения и укора, которые читала в грустных глазах матери; обвинения, тем более задевавшего ее, что оно ни разу не было высказано вслух: «Ты убила отца, Дженни. Ты разбила его сердце, и это его убило».
– И мама тоже всегда тобой очень гордилась, – сказала Лиза.
Это заявление не просто удивило Дженни. Оно потрясло ее.
– Мама всегда всем рассказывала, что ее дочь врач, – улыбнулась при воспоминании об этом Лиза. – Иногда мне казалось, что ее друзья по бридж-клубу выставят ее за дверь, если она скажет еще хоть слово о тебе, твоих хороших отметках и стипендиях.
– Ты это серьезно? – Дженни часто заморгала.
– Конечно, серьезно.
– Но разве мама не…
– Не что? – переспросила Лиза.
– Ну… разве она никогда ничего не говорила о… об отце? Он умер двенадцать лет тому назад.
– Да, я знаю. Он умер, когда мне было два с половиной года, – Лиза наморщила лоб. – Но какое это имеет отношение?..
– Ты ни разу не слышала, чтобы мама винила меня?
– Винила тебя в чем?
Но, прежде чем Дженни успела ответить, Сноуфилд стал еще больше походить на погруженное в могильную тишину и спокойствие кладбище. В городе внезапно погасли все огни.
Три полицейские машины, сверкая красными мигалками, выехали из Санта-Миры и направились мимо погруженных в ночную темень и тишину холмов в сторону высоких гор Сьерры, склоны которых были сейчас залиты лунным светом.
За рулем самой первой машины в этой идущей на большой скорости колонне был Тал Уитмен, рядом с ним сидел шериф Хэммонд. На заднем сиденье расположились два помощника шерифа – Горди Брогэн и Джейк Джонсон.
Горди был в состоянии панического страха.
Он знал, что внешне ничем не выдает этот страх, и радовался хотя бы этому. Внешне он производил впечатление человека, который вообще не умеет бояться. Он был высок, крупного телосложения, широк в кости и мускулист. Руки у него были большие, как у профессионального баскетболиста, и сильные. Казалось, он может одним щелчком прибить любого, кто станет ему досаждать. У него было довольно красивое лицо, и он это знал: женщины не раз говорили ему об этом. Но оно в то же время казалось грубым и мрачным, а тонкие губы придавали его рту жестокое выражение. Впечатление от его внешности лучше всех выразил Джейк Джонсон, сказавший как-то: «Горди, когда ты хмуришься, ты кажешься человеком, который ест на завтрак живых цыплят».
И все-таки, несмотря на столь свирепый внешний вид, Горди Брогэн был сейчас панически напуган. Страх у него вызывала не опасность заразиться неизвестной болезнью или отравиться. Шериф перед выездом предупредил: