Война виртуальных миров. Кирилл Шатилов
сбросила туфли и прошла первым делом в спальню. Критически оглядела обстановку. Посторонних следов не наблюдалось.
– Скажи спасибо, что живым добрался. Угощали виски, но я эту гадость люблю даже меньше своей тёщи. Ты где там?
Она послушно заглянула на кухню.
Михаил стоял перед распахнутым холодильником в чёрном костюме, белой рубашке и распущенном галстуке, который они вместе покупали в Гоа. Пиджак был расстёгнут, и объёмное брюшко всей массой лежало на кожаном ремне. В руках он держал баночку с 5-процентным творогом и ел из неё ложкой. Широкое лицо раскраснелось, очки съехали на кончик носа. Кроме запаха из холодильника, по кухне витал аромат японских духов.
Убедившись, что жена без пакетов, Михаил захлопнул дверцу и сел к столу.
– Париж в полной жопе.
– Догадываюсь.
– Этих идиотов только подтолкни – они как домино повалятся. Гниль, а не Европа.
– Как конференция?
– Да какая там конференция! Вчера весь вечер прожрали в «Рице», а сегодня на полуслове прервали, и все разбежались по углам. Это нашим до Красной площади никакого дела нет, а они вокруг своего Лувра ещё тот ор подняли. Осадное положение резко ввели. Когда в аэропорт мчались, видел танки и на Елисейских, и в каждом из примыкающих переулков.
– А на чём мчался, что тебя пропустили? – Вера машинально включила кофеварку.
– Да с нашими, с фээсбэшниками посольскими. И борт, сама понимаешь, особый дали. Иначе ещё неделю бы в этой заднице околачивался. Пешком бы добираться пришлось.
– Я всегда знала, что ты у меня крупная шишка. – Она поставила перед ним чашку с ароматным напитком и аппетитной пенкой.
«Крупная шишка» выпил кофе залпом, причмокнул и подобрел.
– Ну, а теперь, начальница, ты отчитывайся, как время без меня тут проводила.
Она наклонилась к нему через стол и ждала, пока он неловко расстёгивал пуговицы на её полупрозрачной рубашке.
* * *
Сумерки приближались и к вздрагивающему от страха Парижу.
Славка Хлебов сидел у приоткрытого окна в гостиничном номере и наблюдал, как хозяева магазинчика на другой стороне улицы торопливо опускают железные жалюзи на входе. Жалюзи застряли, пожилой араб стал кому-то звонить, а его толстая жена в длинном платке продолжала тщетно дёргать за ручку и что-то подвывала.
Кроме них, на улице не было ни души.
Город жил где-то в стороне несмолкаемыми перекличками сирен, криками и хлопками столь любимых черноголовой парижской детворой петард. Или не петард.
Славка матери так и не дозвонился. И это сейчас напрягало его больше всего. Бесполезный планшет лежал на столике под включённым без звука телевизором. Картинки были всё те же, что и днём. Добавились разве что дымящиеся руины Кёльнского собора, расколотый, как белый грецкий орех, купол Тадж-Махала да куча бетонного мусора на месте одной из египетских пирамид. Были ещё какие-то кадры из Японии,