Волосы. Михаил Киоса
с ней, но ждет ли? Верит ли?
Морок рассеялся. Алла и ее маска остались.
– Конечно пройдет, – с трудом выговорил он.
Вдруг Вася понял, что надо выпить. Срочно. И ему, и ей. Чего-то крепкого. Да коньяку же, конечно! Он ведь… согревает.
Ни слова не говоря, он встал и подошел к бару, которому они отвели место в подвесном шкафчике над плитой. Муж достал оттуда бутылку коньяка, дорогого, подарочного, сберегаемого еще с прошлого лета для особого случая, прихватил два пузатых бокала и вернулся к столу, к жене.
– Вот. Это лекарство. Согревает.
Алла равнодушно смотрела на то, как он открывал бутылку, разливал коньяк по бокалам и вынимал из холодильника початую плитку пористого шоколада, купленную детям.
– За здоровье! – Вася поднял свой бокал, адресовал жене ободряющий взгляд.
Алла поднесла бокал к губам. Коньяк медленно перелился ей в рот, затем она спокойно проглотила его. Маска даже не дрогнула.
«Надо повторить!» – решил Вася.
– Между первой и второй промежуток небольшой. Вот сейчас!.. – Он старательно улыбался, наполняя бокалы.
– Не надо. Ни к чему. Я посплю пойду. Может, лучше станет. – Алла поднялась и вышла из кухни.
Вася преодолел короткое оцепенение, сорвался вслед за ней и нашел жену в спальне. Она уже лежала на боку, с закрытыми глазами. Он хотел было лечь рядом с ней, обнять, прижать к себе и остановился, завис над кроватью в неловкой позе.
Аля показалась ему бесконечно далекой. Да, можно было обнять ее, прижать к себе. Но Вася подозревал, что сейчас жена так и не ощутит этого по-настоящему.
Он вышел в коридор, осторожно закрыл дверь и вернулся на кухню. Там Вася взял бокал в руку, думая перелить коньяк обратно в бутылку, и залпом выпил содержимое. Та же участь постигла и Аллину порцию.
Как и полагается крепкому напитку, коньяк ожег горло, на миг полыхнул жидким огнем в желудке и вдруг пропал. Никакой волны блаженного тепла, раскатывающейся по телу до самых кончиков пальцев, ни малейшей истомы. Словно и не было его, коньяка этого.
Он сел за стол, подпер ладонями голову. За окном копошилась самая обычная жизнь с поправкой на праздничный день. Меньше машин, больше людей на улицах, особенно с детьми.
Вася не заметил, как его руки опустились на стол, друг на друга, словно на уроке в школе. Отяжелевшая голова легла на них.
Он по-прежнему ничего не видел. Вокруг царила все та же кромешная темнота. Оставалось только слушать, как и в первый раз.
Знакомый металлический скрежет раздался и оборвался почти сразу. Наступившая тишина показалась особенно глубокой. Вася отчаянно прислушивался, пытаясь уловить хотя бы тень звука.
– Она не видела, – сказал скрипучий голос.
Его обладательница едва ли не касалась губами Васиного левого уха. Ему показалось, что он даже ощутил кожей слабое дыхание. Васю передернуло, будто он стоял под жарким летним солнцем, и вдруг по спине прошелся когтями ледяной ветер январской Арктики.
– Она не верила. – Эти слова почти сразу