Алая королева. Виктория Авеярд
всего, плыли в Саммертон, небольшой городок, выросший вокруг летней резиденции короля. Гиза с белошвейкой, к которой ее определили в ученицы, сегодня как раз вернулись оттуда. Они часто ездили на рынок, когда в Саммертон приезжал король. Белошвейка продала там свои изделия купцам и аристократам, которые, как утята за матерью, следовали за своим сюзереном. Дворец называли Чертогом солнца. Говорили, что это настоящее чудо, но я никогда его не видела. Представить себе, зачем королю второй дворец, если в столице у него есть роскошный замок, я попросту не могла. Впрочем, все серебряные действуют исходя не из потребности, а из простой прихоти. Если чего-то желают, они тотчас же это получают.
Прежде чем я отворила дверь и вошла в хаос, обычно царящий в моем доме, я погладила флаг, развевающийся на крыльце. Три красные звезды на желтом поле. Каждая символизирует собой брата. Рядом – свободное место. Там со временем будет моя звезда. Большинство домов украшены похожими знаменами. Только на многих вместо звезд – черные полосы, символы погибших детей.
Мама трудилась у плиты, помешивая в кастрюле какое-то варево. Папа сидел в инвалидном кресле и наблюдал за ней. Гиза вышивала, сидя за столом, нечто красивое, изысканное, такое, что выше моего понимания.
– Я дома, – сказала я, ни к кому конкретно не обращаясь.
Папа махнул мне рукой, мама кивнула, а Гиза не оторвала взгляда от шелка.
Я швырнула на стол сумку с украденными мной сегодня вещами. Я постаралась, чтобы монеты звякнули как можно звонче.
– Думаю, я добыла достаточно для покупки торта к папиному дню рождения. А еще хватит на батарейки до конца месяца.
Гиза, взглянув на сумку, презрительно скривилась. Ей исполнилось всего лишь четырнадцать лет, но девочка была резка не по годам.
– Наступит день, и придут люди, которые заберут все, что у тебя есть.
– Зависть тебя не красит, Гиза, – сделала я сестре замечание, а затем погладила ее по голове.
Ее руки взметнулись к идеально уложенному узлу блестящих рыжих волос.
Я с раннего детства завидовала ее волосам, хотя ни разу этого сестре не говорила. Волосы Гизы горели жарким пламенем, а мои отличались тем невыразительным оттенком, который у нас называют «речной коричневый». У корня они почти коричневые, а на кончиках становятся безжизненно блеклыми. Мне всегда казалось, что всему виной тяготы жизни в Сваях. Именно жизненные невзгоды высасывают из нас силы. Большинство женщин предпочитают стричься коротко, чтобы не видны были седоватые кончики, но я не из таких. Я предпочитаю, чтобы даже мои волосы свидетельствовали о том, что наша жизнь не должна быть такой невыносимой…
– Я тебе не завидую, – рассердившись, заявила Гиза и возвратилась к своей вышивке.
Я увидела огненно-алые, очень красивые цветы, вышиваемые стежок за стежком на черном, как нефть, шелке.
– Красиво, Гиза.
Я провела пальцами по цветку, изумляясь мягкости ткани. Сестра подняла голову и улыбнулась, демонстрируя ровные