Монастырские тайны. Татьяна Первушина
святой Антоний Великий ко Господу, и после долгой молитвы ангел отвечал ему: «Антоний, это суды Божии, нельзя человеку постичь их, ты себе внимай».
Так и Владимир старался внимать себе. Очень старался. Хотел быть полезным Богу и людям и заметно преуспел в этом. В скиту его все любили за доброту, отзывчивость и мягкость характера…
По прошествии некоторых лет, он, уже будучи монахом малой схимы[8], заслужил право стать «связником» при подготовке тайного Соборика.
Владимир бодро шагал через раскинувшиеся луга и поля. Душа его пела и трепетала от важности и ответственности поставленной перед ним задачи.
Он не только обеспечил предсоборную переписку архиереев (поскольку обстановка была тревожной, и духовные пастыри, опасаясь репрессий силовых структур СССР, не доверяли свои послания почтовым ведомствам), но и должен был гарантировать безопасную доставку на место проведения Соборика приглашенных участников.
Войдя в лес, Владимир остановился, чтобы перевести дух и прислушаться. Несколько мгновений в ушах гулко отдавался только стук его собственного сердца. Когда же дыхание его выровнялось, услышал он неторопливое щебетание птиц.
Совсем рядом, в розовых цветах кипрея (в народе – Иван-чая), жужжали трудолюбивые пчелы, в воздухе, просыпаясь, зло и по-деловому зудели мухи, прерывая писк назойливых комаров. И где-то высоко-высоко невидимая в густой кроне деревьев птичка настойчиво спрашивала: «Ты Витю видел? Ты Витю видел?» Владимир улыбнулся. Надо же, как похоже на человеческую речь! «Ку-ку. Ку-ку!» – вторила ищущей «Витю» птичке кукушка, соглашаясь.
На высокой раскидистой ели стучал молоточком дятел, не обращая никакого внимания на путника, осторожно ступавшего по нежному ковру из шелковистой травы.
Проходя вдоль молодых стройных березок и пушистых елок, Владимир неожиданно пришел в полнейшее восхищение, увидав, как кое-где, на траве и листьях, роса посверкивает бриллиантами. «Господи! До чего же красиво!»
Иногда он смахивал рукой случайно попавшие в лицо паутинки, которыми невидимые лесные ткачи – пауки – неутомимо заполняли пустоты между деревьями.
Постепенно молодняк сменился еловой чащей. Неслышно шагая по мягкой хвое, Владимир любовался изредка встречающимися цветами дикой гвоздики, змеиного горца, а на одной из полянок, увидав «царицу леса» – белую фиалку, не удержался, сорвал волшебно пахнущий цветок и сунул за ворот рясы.
Ни с чем не сравнимое благоухание июньского леса заполняло душу Владимира. Радость ощущения бытия заставляла его сердце трепетать и ликовать одновременно.
По одному ему знакомым приметам (кое-где отломанной ветке, особой зарубке на дереве) келейник уверенно продвигался в самое сердце чащи. Скоро впереди засветлело – хвойный лес заканчивался и начиналась невысокая, но довольно плотная березово-осиновая рощица, местами переходящая в густые высокие травостои.
Владимир остановился и крикнул иволгой: «Фиу-лиу. Фиу-лиу». Спустя пару секунд откуда-то
Малая схима. Монашество делится на три последовательные степени в соответствии с принятыми обетами: рясофорный монах (рясофор) – подготовительная степень к принятию малой схимы; монах малой схимы – принимает обет целомудрия, нестяжательства и послушания; монах великой схимы или ангельского образа (схимонах) – принимает обет отречения от мира и всего мирского. Готовящийся к постригу в рясофорные монахи и проходящий испытание в монастыре называется послушником.