Круг ада. Александр Золотов
не закрыто.
Через порог переступили Изотов и его жена Ирина.
– Здравствуйте, можно к вам в гости?
Катя засуетилась.
– Проходите, садитесь, будьте, как дома.
Изотов прошёл к столу и поставил на него бутылку и виновато сказал:
– Я не обмывать медаль пришел….
– Носов перебил его:
– Утешить меня хочешь?
Женщины попытались повернуть разговор в более безопасное русло.
– Муженёчки наши дорогие, давайте выпьем. Со стуком на стол ставились кружки, но мужики молчали.
Изотов вспомнил, как он не хотел сюда идти, но жена настояла.
– Всегда слушай женщин и делай наоборот, – с некоторым ожесточением подумал Петр.
– Алексей, наливай чего сидишь? – попросила Ирина.
Носов ожёг ее взглядом.
– Не твое дело, чем мне заниматься в своем доме. Я тебя сюда не звал.
Катя сорвалась с места.
– Леша, зачем ты так, люди пришли с доброй душой, а ты…, – она отвернулась и заплакала.
– Ира, уходим, – строго и зло сказал Петр.
– Катитесь!
Когда Изотовы направились к выходу, Носов крикнул:
– Заберите водку, подаяния не принимаю.
Изотовы ушли, а Носов наполнил стакан, но Катерина отодвинула его.
– Леша, не пей, ты уже пьян. Ты уже и так натворил делов.
– Что я натворил? Эко дело обидел передовика – орденоносца.
– Завтра протрезвеешь, как в глаза им смотреть будешь. Они не виноваты в том,
что Петру дали медаль, а тебе нет.
– Я работал не хуже его, и знаю, что директор подавал список на награждение, в нем моя фамилия была. Ты знаешь, почему сегодня на собрании не избирали президиум.
– Откуда мне знать? – всхлипнула Катерина.
– Чтобы я там не сидел. Меня всегда избирали. Избрали бы и на этот раз. Неловко бы получилось, благодарности не заслужил, а в президиуме сижу.
Носов посмотрел на плачущую жену, ему стало жаль ее.
– Не переживай за меня, все перемелется. Мука будет.
Он подошел, обнял жену, а она заплакала еще сильней.
– Не плачь, глупая. Просто мне обидно.
Катерина подняла глаза полные слез и выпалила:
– У нас будет малыш.
Сквозь пелену слез она видела, как вспыхнули его глаза, он сделал шаг к ней и остановился, некоторое время молчал. Те сплетни, которые доходили до него, которые он пытался не замечать, стали быстро заполнять его душу горьким сомнением.
Катя, ожидавшая совсем другой реакции, тихо спросила:
– Ты не рад?
Алексей прошёлся по комнате, тяжёлой поступью, спросил:
– Мой?
Катя молча упала ничком на кровать, глухие рыдания прорывались сквозь подушку. Носов боролся сам с собой, он верил и не верил жене. Буря чувств, усиленная водкой раскачивала его сознание. И вдруг простая мысль заставила эту бурю покорно стихнуть.
– Мой ребёнок, не мой, теперь изменить ничего нельзя. Ребенок мой, и точка!
Он