Манифестофель. Эдуард Диа Диникин
внешность, но, то неуловимое, что незримо присутствовало в это мгновение и, в то же время, было явным как пробел в образовании дилетанта, мечтающего о вечной любви так же неистово, как другие дилетанты мечтают о вечном двигателе.
Стал накрапывать легкий как первый поцелуй дождь.
– Вот ведь невезение, – сказал он. – Я еще не закончил.
– Много осталось?
– Нет, совсем чуть-чуть. Я могу дома доделать.
– Тогда я не буду смотреть, – сказала она. – Ты дома закончи, а потом пришли мне. Хорошо?
Он кивнул, хотя имел в виду совсем другое – что закончит дома у нее, когда они вернутся.
Он осторожно свернул ватман.
– Пошли вон туда, на веранду, – предложила она.
– Пошли.
Они стояли на веранде. Шел дождь. Они смотрели на то, как капли бьют по поверхности реки. И когда одна из них, а, может быть, миллионы их в очередное, но волшебное мгновение соединились с Ай, их уста соединились в поцелуе….
Он уехал в Свердловск на следующий день – мать торопилась на работу, хотя и могла еще остаться на сутки. Он, конечно, закончил портрет на ватмане быстро, но решил сделать девушке подарок настоящий. У него был холст и краски. В голове крутилась старая песенка про художника Пиросмани и миллион алых роз. На одном из лотков с художественной литературой, расплодившихся в городе в большом количестве, он увидел книгу «Бхагавад-Гита, как она есть». Он не купил ее – просто денег не было, но просмотрел иллюстрации. Одна из них подсказала ему идею картины. Реинкарнация. Раньше Таня – так ее звали – была розой, а потом переродилась в прекрасную девушку. И была она розой белой. Как ее волосы.
Мозгалев и тогда был довольно бесцеремонным субъектом. Он приехал из Златоуста через три дня и тут же приперся к Борису. Дверь открыла мать, и Кортонов еле успел спрятать начатый портрет между диваном и стеной.
Мозгалев начал с того, что попросил холодной воды. Потом рассказал какой-то пошлый анекдот. Покровительственно одобрил увиденный рисунок – луч света от инопланетного НЛО освещает нападение демона на единорога – так и не поняв сути: луч высветил параллельный мир. А потом заметил картину за диваном. Достал ее без разрешения, положил обратно. Открыл окно, достал сигарету, предложил покурить ее на двоих. Борис отказался. Он хотел и Мозгалеву запретить курить в его комнате, но мать ушла (он слышал, как щелкнул замок), так чего уж там? А через несколько секунд уже был бы не против запретить Мозгалеву жить. Потому что Мозгалев с похабненькой улыбочкой сказал, что «чпокнул» Таню пару дней назад. Кортонов вначале не понял, что это значит. В первое мгновение он решил, что Мозгалев поцеловал ее. Чмокнуть – это в щеку, а чпокнуть – в губы, так он вначале подумал. Это было неприятно, но, когда, благодаря дальнейшему рассказу, он понял истинное значение этого слова – то почувствовал боль. Раньше ему не доводилось чувствовать подобное. Он как будто умер. То есть, почувствовал то, что раньше не чувствовал. В этом смысле.
– Она же твоя сестра? – спросил он.
– Да