Счастье с отсрочкой на год. Марион Леннокс
Эйлин хорошо знала, чего хочет, и предусмотрела все возможные варианты.
– Объясните.
– Вы и миссис Макбрайд будете вынуждены жить под одной крышей по меньшей мере год до того, как поместье можно будет унаследовать. Более того, леди Эйлин предприняла разумные меры. Она осознавала, что по делам бизнеса вам придется уезжать, и сделала необходимые допущения. Они содержат некоторые ограничения. За двенадцать месяцев от времени женитьбы вам разрешается провести раздельно только тридцать ночей.
Аласдер промолчал. Не знал, что сказать.
Он любил бабушку. И то, о чем думал сейчас, не могло поколебать эту любовь. Но если бы она была сейчас перед ним…
– Она также предприняла шаги, чтобы проследить за соблюдением этих ограничений. – Адвокат сочувствующе покашлял. – Извините, но вам придется придерживаться правил, установленных в завещании.
– Вы имеете в виду, что за нами будут следить?
– Чтобы обеспечить выполнение условий завещания, выделены средства.
Он в ужасе смотрел на юриста:
– Вы сошли с ума. Скажите еще, что будут проверять наши простыни.
– Я думаю, условия вашего ночного отдыха в одном доме будут полностью в руках вас и вашей жены. Кстати, не забывайте, она прехорошенькая.
– Лучше всех.
– Хотя это не мое дело, сэр. Простите.
– Вот именно.
«Хотя он прав», – признал Аласдер. Его мысли снова пришли в полный беспорядок. Он удивился, когда кузен женился на Джинни, маленькой, веснушчатой и полненькой. Ее мягкие рыжеватые кудри до плеч почти всегда был стянуты в конский хвост и выглядели простовато. Она не носила сногсшибательных нарядов. Когда он впервые ее увидел, подумал, как могла эта женщина привлечь такого бабника, как Алан.
Но потом, когда она иногда улыбалась при разговоре с бабушкой, он понял, что разглядел в ней двоюродный брат. Ее улыбка подобна лучу солнца сквозь тучи. Она освещала лицо и заставляла светиться каждую веснушку. На щеках были ямочки, и когда она хихикала…
Он давно не слышал ее смеха. И не видел, как она улыбается.
Правда, он старался избегать ее, знал: она убирает и готовит в замке, и признавал, что ей это хорошо удавалось. Она управлялась с делами последние месяцы, когда он гостил у бабушки. Джинни обращалась с ним официально, как с гостем, а он относился к ней как домработнице, кем она, собственно, и была.
Но нет, она не простая домработница. Сразу после смерти Алана бабушка сказала:
– Она мне как дочь.
И тогда он подумал: «Ого, да она ждет, когда старая дама умрет, надеется получить наследство», и теперь убедился в своей правоте.
Казалось, она была потрясена не меньше его, услышав завещание. О! Еще бы, ведь она не получит ничего, если они не поженятся.
Он лихорадочно перескакивал от одной мысли к другой. Замок станет вознаграждением за все.
И год его жизни. Адвокат встал:
– Извините, сэр. Я понимаю, что оставляю вас в сомнениях, но моя задача здесь – быть всего лишь посредником.