Заплыв (сборник). Владимир Сорокин
из неё, но столкнувшись с Матвеем, отпрянул и нерешительно остановился.
В полуоткрытой двери виднелась плотная, залитая тусклым светом фигура классного наставника.
Матвей шагнул вперёд, парень шарахнулся к двери, но, услышав спиной вопросительно ожившие шаги наставника, вобрал голову в серые плечи и боком, шумно задевая стену, бросился мимо Бурмистрова.
Уже у самого выхода, когда распахнутая входная дверь поглотила торопливое эхо его грохочущих сапог, десантник зацепился за что-то и долго, мучительно падал, цепляясь деревенеющими руками за гнилой барачный воздух.
Матвея опять не вызвали, и он оцепенело просидел на своём левом краю, изредка оглядываясь на товарищей, которые, стараясь как можно дальше отодвинуться от него, совершенно сжались, переплелись, слиплись в серую, потную, пестрящую бритыми головами массу.
Когда три тысячи человек молча построились в восьмиконечную звезду и выкликающий, поднявшись на круглую бетонную тумбу, деловито раскрыл папку с номерами, Матвей робко огляделся и с ужасом заметил, что стоящие рядом десантники непозволительно далеко отодвинулись от Матвеева номера, сошли со своих мест на шаг или больше, а некоторые вообще встали на номера своих бывших соседей.
От мысли, что из-за него может произойти страшная путаница, Матвей вспотел и почувствовал, как волна холодного тоскливого огня пробежала по корням обритых волос.
Выкликающий начал перекличку, и словно крохотные поршни стали то тут, то там подниматься и исчезать серые руки, опережая разнобой отвечающих голосов.
Матвей снова оглянулся и понял, что в самом центре третьего луча образовалась дыра, которая не может не броситься в глаза выкликающему.
Но тот продолжал размеренный опрос.
Бурмистров подождал ещё несколько минут и решил подать товарищам какой-нибудь знак, чтобы они сомкнулись, заполнили прореху.
Он отлепил ладонь от бедра, сложил горстью и, загребая холодный, начавший темнеть воздух, несколько раз двинул ею к себе.
Ближестоящие трудовые десантники побледнели и, чуть слышно переступив стоптанными сапогами, отодвинулись ещё дальше.
Матвей слизнул языком пот с трясущейся верхней губы, опустил голову и больше не поднимал её.
Выкликающий тем временем добрался до третьего луча – у самой вершины вылетел в небо один кулак, за ним другой, третий, и медленная, едва различимая в сырой тьме волна стала подползать к дыре.
Матвей ждал.
Металлический голос выкликающего коснулся десантников, стоящих по краям неровной дыры, и те ответили громкими, притворно спокойными голосами, вскинули кверху нарочито бодрые кулаки…
– Дветысячивосемьсотсороковой! —
– Телом и душооой!
– Дветысячивосемьсотсорокпервый!
– Теломидуушоой!
– Дветысячивосемьсотсороквторооой!
– Эломидушооой!
– Дветысячивосемьсотсорок… четвёртый!
– Теломидушёёй!
– Дветысячивосемьсотсорокпятый!
– Дэломидушоооэй!
Матвей