День независимости. Ричард Форд
посреди тихого квартала два моих доходных дома.
Может показаться необычным, что человек моих лет и характера (не авантюрного) полез в потенциально коррумпированный мир недвижимости, битком, так сказать, набитый сомнительными, ненадежными жильцами, злобными перепалками насчет залогов на предмет возмещения убытков, бессовестными ремонтниками, фальшивыми чеками, грубиянскими полуночными звонками по поводу протекающей крыши, засорениями стоков, ремонтом тротуаров, злыми собаками, никудышными бойлерами, осыпающейся штукатуркой, шумными вечеринками, на которые соседи приглашают полицию, что нередко приводит к долгим судебным тяжбам. Простое и быстрое объяснение: я решил, что меня эти потенциальные кошмары не коснутся, и так оно, по большей части, и вышло. Два моих дома стоят бок о бок на тихой зеленой улице почтенного, населенного чернокожими района, называемого Уоллес-Хилл, он уютно расположился между нашим маленьким деловым центром и относительно богатыми владениями белых граждан в западной части города – почти на задах больницы. Основательные, более-менее процветавшие семейства негров – средних лет и постарше – десятилетиями жили здесь в маленьких, стоящих вплотную один к другому домах, которые содержались в гораздо лучшем, нежели средний, порядке и ценность которых (за несколькими уродливыми исключениями) неуклонно возрастала – не точно в ногу с недвижимостью белых районов, но и без подешевлений, вызванных недавними спадами в занятости «белых воротничков». Это Америка, какой она была когда-то, только почернее.
Большинство жителей здешних улиц – воротнички «синие»: водопроводчики, автослесари, подстригальщики газонов, использующие вместо офисов свои гаражи, что позволяет им экономить на налогах. Есть у нас пара пожилых проводников спальных вагонов и несколько работающих учительницами мамаш плюс множество пенсионеров, которые выкупили свои закладные и совершенно счастливы тем, что могут теперь просто гулять по улице. В последнее время некоторое количество черных дантистов и терапевтов, а с ними три адвокатских семейства надумали перебраться в этот район, похожий на те, в которых они росли или, по крайней мере, могли расти, если бы их родители и сами не были адвокатами и дантистами, сумевшими отправить детей в «Андовер» и «Браун». Разумеется, в конце концов, по мере того как городская собственность подрастает в цене (а намного больше ее не становится), здешние семьи начинают понимать, что она может приносить немалый доход, и перебираются в Аризону или на юг страны, где их предки сами были когда-то собственностью, и места наподобие этого района «облагораживаются» вследствие появления белых и богатых черных, и кончится все тем, что моя недвижимость, порой доставляющая мне головную боль, впрочем, терпимую, обратится в золотую жилу. (В устойчиво черных районах этот демографический сдвиг совершается медленнее, поскольку у обеспеченного черного американца имеется не так уж много мест, куда он или она могли бы перебраться и почувствовать