Чертополох. Лесовичка. Варвара Шихарева
назад играла с Микой в прятки, но с тех пор никогда не пользовалась своей находкой, потому что брат, когда ему выпадало водить, проверял печной закуток в первую очередь. Теперь же Мика отодвинул доски, быстро втолкнул меня в тайник, прошептал: «Что бы ни происходило – молчи!» Затем аккуратно приладил доску на место и крикнул матери с сестрою: «Идите к себе и запритесь!»
Оказавшись в закутке, я немедля приникла к щели, находившейся в опасной близости от чугунной, встроенной в бок печи дверцы. Больше не нужная, она была наглухо закрыта, но это не помешало ей раскалиться до предела и источать жар. Но сейчас мне было не до таких мелочей – я видела, как побледневшая мать увела внезапно расплакавшуюся Элгею на верхний этаж, а Мика, задвинув засов ведущей на кухню и к чёрному ходу двери, сам встал на страже у центральной лестницы. Ждать ему пришлось недолго: шум нарастал, и теперь даже сквозь плотно закрытые ставни были слышны яростные выкрики, конское ржание и звон оружия, а потом снизу раздались тяжёлые ритмичные удары – это ломали дверь. Железо и дуб не поддавались, но удары становились всё сильнее, и вскоре громкий треск и грохот упавшей двери оповестили о том, что захватчики уже в доме.
Мика метнулся на лестничную площадку – я увидела, как мелькнула его спина в дверном проёме, услышала звон стали и грубые голоса… Ещё через пару минут Мика снова появился в комнате – он отступал, с трудом сдерживая натиск высокого воина в заляпанном кровью нагруднике с чеканным изображением всадника, поднявшего вверх плётку… В какой-то момент брат словно оступился – я едва не закричала от ужаса, а воин, шагнув вперёд, широко взмахнул мечом, но Мика, распрямившись как пружина, внезапно повернулся, будто танцуя, и его меч описал широкую дугу. Амэнец засипел и рухнул на пол лицом вниз, но эта победа не дала брату даже минутной отсрочки – теперь в комнату вломились уже трое амэнцев, на нагрудниках которых была всё та же эмблема. Мика сделал шаг назад и, чуть согнув левую ногу, снова взял меч на изготовку, а один из захватчиков – худой, словно жердь, с изуродованным шрамом лицом, произнёс:
– Прекращай чудить, и умрёшь быстро. Обещаю.
Вместо ответа Мика ринулся вперёд в каком-то совершенно безумном выпаде, и стоящий рядом с ним амэнец схватился руками за разрубленное лицо… Мика очень гордился тем, что впервые сел на коня в три года, а уже с семи отец стал учить его владению мечом, так что в шестнадцать мой брат уже многое знал и умел… Но, к сожалению, его знания касались только учебных поединков на плацу. Пока Мика отбивался от приятеля амэнца, подоспевшего на помощь раненому, худой, быстро оглядев комнату, бросился к ведущей на кухню двери и, сдвинув засов, громко крикнул: «Сюда!!!» Ещё через минуту в комнате было уже никак не меньше восьмерых амэнцев – они быстро оттеснили брата в угол, выбили у него из рук меч…
И вот уже израненный, с разбитым лицом Мика лежит на полу, а один из амэнцев вяжет ему руки за спиной. Другие же рассыпались по всему дому – я слышала, как они перекликаются друг с другом, как выбивают двери… В комнате остался лишь связанный