Говорят, люди не помнят своего рождения… Исповедь души. Евгений Поплавский
так пошло из-за того, что с самого начала нашего общения я учился проявлять эмоции, а он учился их сдерживать. Может быть, мы просто являлись такими изначально… Я не знаю… Но почему-то всегда получалось, что безумства были моей инициативой, а разумные и рациональные решения принимал он. Да, конечно, имелись исключения, но они скорее подтверждали это правило. Я помню, как мы в первый раз поругались. После школы. Там возникла какая-то по-детски глупая ситуация: наш друг обидел чем-то местную шпану и те собирались его побить. А я уговорил его вступиться за друга. Точнее, не то что уговорил, он был со мной согласен, но когда дошло до дела, их оказалось гораздо больше, а «друг» технично слинял. И встал выбор: либо драться с ними и получить по морде, либо позорно извиниться и уйти. Он выбрал второй вариант. Я был в бешенстве! Я кричал, что это позор! Что нас теперь никто не будет уважать, что это трусость, но он оставался непреклонен. Вот тогда я впервые столкнулся с тем, как он принимает решения:
– Решение принято. Точка. Говорить больше не о чем. Точка. Вопрос закрыт.
Позже я оценил и перенял у него эту черту характера, но тогда я был в бешенстве. Я буйствовал, наверное, дня три. Не давал ему спать, мелькал у него перед глазами в самые неподходящие моменты. Делал все, что мог, чтобы ему навредить. А он не реагировал. Причем не только внешне, но и внутренне. И это бесило еще больше. А потом я сдался. В принципе у меня не было вариантов: я все равно знал, что мои буйства ничего не изменят. Да и какой смысл был буянить? Все равно ни я от него никуда деться не мог, ни он от меня. И с этим надо было как-то жить. Так мы начали учиться принимать друг друга. Мы стали самыми близкими друзьями. В принципе иначе и быть не могло. Где еще можно найти человека, который понимал бы тебя так, как мы понимали друг друга, который никогда не мог бы соврать тебе, так же как ты не мог бы соврать ему, который, что бы ни случилось, всегда оставался рядом. Это было даже больше чем дружба – родство душ. Потом происходили случаи, когда он обижался: например, когда я ему устроил внеплановую эрекцию во время ответа у доски на уроке. Одноклассники смеялись над нами около месяца. Он тоже несколько дней дулся, хотя и понимал, что это бесполезно, но потом все-таки сменил гнев на милость. Нам все равно было некуда деться друг от друга, даже уши нельзя заткнуть, чтобы не слышать. И не отвечать нельзя: мысли не удержишь… В общем, бесполезно было обижаться.
Мы взрослели. И со временем стали понимать, что очень хорошо дополняем друг друга. Да, у нас были на какие-то вещи разные взгляды. Взять хотя бы тех же родственников. Он очень любил сестру, жалел маму, переживал за отца, а мне, честно говоря, было плевать… Никто из них не знал про меня, да и попробуй он им рассказать, меня сочли бы не больше чем плодом больной фантазии, поэтому я со спокойной совестью отвечал им всем взаимностью. Мне было все равно. Да, я ценил то, что, скажем, отец делал для нас. Я был благодарен ему за его неуклюжие старания сделать нашу жизнь лучше, но в целом я не испытывал в его адрес никаких особо