Сирийский эшафот. Александр Тамоников
Бадар. – Трех месяцев не прошло, как его перевели к нам из другой бригады.
– А где он сейчас?
– По вашему приказу я отпустил офицеров. Должно быть, в своем доме. Могу вызвать.
– Не нужно. Лучше проведаем его сами, – поднялся Хасани.
– Нет, Зайна, на этот раз в долг не получится. Надо заплатить.
– Почему не получится? – плаксиво тянула та, плохо проговаривая согласные звуки. – Денег совсем нет – чем платить? Как появятся – сразу отдам…
Зайна обладала необычайной красотой: милое светлое личико, тонкие брови, большие миндалевидные глаза под бархатными ресницами, пухлые щечки с детскими ямочками, длинные смоляные волосы. Погибшие родители были курдами, но она с рождения жила в центральной Сирии и хорошо знала арабский язык. Да вот беда – когда волновалась, всегда переходила на смесь арабского с курдским. Хитрющей была девицей, – так убедительно прикидывалась нищей сироткой, так чесала на своем непонятном языке, что любой пожалел бы.
Любой, только не Акур. Ее дом стоял рядом с домом Акура Тубура – сторона к стороне, и знал он ее как облупленную.
– Ты, Зайна, на жалость не дави, – посмеиваясь, не сдавался Тубур. – Я не министр социального обеспечения. Со слезами о бедности – к министру в Дамаск. А мне за ту еду, что привожу тебе раз в неделю, нужно платить…
В тот год ей исполнилось двадцать. Она была небольшого росточка, но с ладной фигуркой. Ходила, как и все селянки, ничем не выделяясь, кроме совсем уж старой одежки. До начала гражданской войны сирийская молодежь гарантированно получала бесплатное образование: с шести до одиннадцати лет – начальное, до четырнадцати – общее и до семнадцати – специальное, необходимое для поступления в университет. Зайна проучилась первые шесть лет и хотела продолжить учебу, но у родителей были другие планы. В семье катастрофически не хватало рабочих рук – один сын служил в армии, второй умер от заражения крови, третий родился инвалидом – был наполовину парализован. И вместо общей школы девушка отправилась ухаживать за кукурузой. Так и увязла в земледелии, в то время как большинство сверстниц получило общее и специальное образование, некоторые вообще уехали в Дамаск, где поступили в вузы.
– У тебя, Зайна, как и у любой женщины, деньги всегда имеются для расплаты, – подмигнув, сказал Акур.
– Какие у меня имеются деньги? – не поняла она.
– Хватит прикидываться. И говори нормально – на арабском.
Кивнув, она перестала вставлять курдские слова, но даже на чистом арабском все равно возразила:
– Нет у меня денег, честное слово! Неделю назад на последние пять фунтов купила лекарства для брата.
– А между ног у тебя что?
– Что? – недоуменно захлопала она длинными ресницами.
– Валюта у тебя там. Причем самая твердая – с кем угодно и за что угодно можешь расплатиться.
Поняв намек соседа, Зайна проглотила вставший в горле ком и выдавила:
– Ты серьезно?
– Абсолютно. Предлагаю договориться о цене. Я тебе, как и прежде, буду