Упавшие в Зону. Вынужденная посадка. Андрей Буторин
осталось ни одного оранжевого «ореха» – все смело «перепуткой», не устоял даже прочный растительный клей. И тут позади, совсем близко, прогремел одиночный выстрел, а следом за ним очередь – видать, не выдержали нервы и у Робина. Шершень невольно пригнулся, хотя и понимал, что если услышал звук выстрела, то пули уже пролетели. Правда, не было их характерного свиста. Впрочем, сталкер быстро догадался, в чем дело: преследователи, сами того не зная, стреляли через «перепутку», поэтому пули наверняка разбросало по сторонам, как бы еще и самим стрелкам не досталось. Шершень оглянулся. Нет, Бизон и Робин были живехоньки. Вот только вновь поупражняться в стрельбе им теперь предстояло нескоро: оба бывших подельника, отчаянно матерясь, уже кувыркались в самом центре аномалии.
Сталкер, не особо торопясь, побежал дальше. Да и зачем теперь сильно торопиться? Самое малое полчаса Бизона с Робином «повеселит» «перепутка», еще не менее получаса они будут от этого «веселья» отходить. Ну а лес-то – вот он, совсем уже рядом. Преследователи не дураки, поймут, что получившего час форы Шершня им ловить бесполезно. Без вариантов.
До леса было действительно рукой подать, однако добежать даже до опушки сталкер не успел – его чуткий слух уловил нарастающий гул, доносившийся с неба. Шершень невольно поднял голову. Клубящиеся темными разводами багровые небеса перечеркнула яркая, быстро растущая линия, слишком прямая для молнии и не думающая, в отличии от нее, гаснуть.
«Так-на… Что за хренотень?» – нахмурился сталкер. Впрочем, скоро он понял, что для поиска ответа на этот вопрос у него попросту нет времени; «хренотень», на глазах увеличивающаяся в размерах, определенно была чем-то материальным, твердым, и неслась она, грохоча уже оглушительно, прямо на него.
Инстинкт самосохранения заставил Шершня в несколько безумных прыжков долететь до ближайшего валуна и рухнуть за ним, вжавшись в твердую почву и прикрыв ладонями голову. Вслед за этим где-то совсем рядом грохнуло так, что загудела, вибрируя, земля под сталкером, а потом заскрежетало столь надсадно и громко, что у него заныли зубы. Дохнуло жаром, запахло горелой синтетикой и черт знает чем еще не менее вонючим.
Наступившая тишина показалась Шершню чем-то почти осязаемым, густым, хоть ножом режь. Но ее вскоре прервали новые звуки – глухие удары, как если бы кто-то долбился изнутри упавшей штуковины, а потом – снова скрежет, но куда более тихий, чем сверлящий мозги до этого. Примерно такой, что издает открываемая консервная банка.
– Давай, давай! – услышал вдруг сталкер встревоженный, на грани отчаянья голос. – Давай, Блямсик, выбирайся скорее! Держись за мою руку… Ну, еще чуть-чуть!..
Изготовив к стрельбе «Печенгу», Шершень выглянул из-за камня. Увиденная картина вогнала его в кратковременный ступор, даже челюсть отвисла. Метрах в сорока от того места, где он лежал – самое большее в пятидесяти, – полыхала упавшая с неба «хренотень». При ближайшем рассмотрении больше всего она напоминала