Я уже не боюсь. Егор Зарубов
входом в ближайший павильон тоже улыбаются.
Мы гоним мимо школьного стадиона в старый яблоневый сад, где есть бювет. Рвем яблоки, моем их под струями ледяной воды из колонки, вгрызаемся в сочную сладкую мякоть. Я делаю глоток воды, и в глазах темнеет от прохлады. Потом поливаю голову.
– Ребята! – доносится знакомый голос.
Я смотрю на спортивную площадку рядом со стадионом. Там есть старые стойки для штанг. Сами штанги давно стырили, и вместо них сейчас сидят и дымят сигаретами Оля Бугас и Алла Вронская из девятого «В» – девчонка Долгопрудного. Мы подходим к ним и вместе идем на Крыши.
Иногда я прихожу сюда один. Подумать. Хотя я толком не знаю, о чем думать, и просто сижу, смотрю на город, расстилающийся внизу. На блестящий купол колокольни лавры и Родину-мать на горизонте, дрожащие в горячем смоге. На ленту проспекта, прямой чертой уходящего в центр. Отяжелевшие ленивые мысли вяло роятся в голове, как сонные мухи.
Сейчас тут полно народу. Девчонки, которые пришли с нами, Долгопрудный, Жмен и Алина-Адреналина – сестра Вовы Шмата, рехнувшаяся на всю башню. У нее небедные родители, но, судя по всему, мозгов у них немного, раз они дают ей деньги, потому как она их все спускает на наркоту, а потом ходит и рассказывает, что видит будущее, и шестое измерение, и цветные круги на асфальте, в которые можно встать и крутиться, как на круге «Здоровье». Хотя сейчас она вроде более-менее в норме. Сидит на парапете со всеми, бледная как вампир; ветер теребит ее короткие рыжие волосы.
Ветер – это круто. Здесь, на Крышах, он всегда есть, даже в такую жару. Без ветра мы бы совсем загнулись от вони горячей смолы. Мы купили пива и поставили его в тень возле бетонной байды, где спрятан мотор лифта.
Алла с Олькой пьют пиво в тени вентиляционного выхода. Оттуда пахнет старым прогорклым маслом, мясом, чем-то жареным. Запах множества кухонь.
А пацаны прыгают.
Место потому и называют не крышей, а Крышами, что здесь два дома стоят очень близко – между углами парапетов чуть больше метра. И можно прыгать с крыши на крышу и обратно.
Жмен, Шкварка и Долгопрудный скачут туда-сюда, истошно визжа в прыжках. Алина-Адреналина вдруг встает и идет к ним. Тоже начинает прыгать, но молча, с какой-то скукой в глазах, будто ее заставляют подпрыгивать над скакалкой на физре. Перед прыжками она смотрит вниз, где в шестнадцати этажах от нас видны крошечные машинки, деревца и замусоренные палисаднички. И это ее не пугает. Мне от одного взгляда на нее становится тошно.
Я боюсь высоты.
Я трусло.
Так боюсь, что даже на балконе не опираюсь на перила, а только осторожно заглядываю через край.
Так что сижу с девками и пью пиво. Потом достаю сигареты. С непривычки до сих пор кружится голова и подкатывает тошнота от первых затяжек.
– Карась, спой что-нибудь, – говорит Алла, отбросив с лица светлую челку.
– Не.
– Ну давай. Ты прикольно поешь так.
– Ага. С гитарой.
– А че, без гитары не можешь?
– Неа.
– Ну