Формула Джина. Камиль Нурахметов
тайгой, а с другой – пятидесяти километровой долиной, без кустика, без деревца, как на ладони, глина, песок, неширокий ручеек бывшей реки и волчьи следы. Таким образом, все окна камер, выходящие в долину, имели солнечный свет, а другая сторона, окнами к склону, никогда солнца не видела, что повышало процент самоубийств от ноющей депрессии, душевной хмари и минусовой безнадеги. В пяти километрах от лагеря стояла большая плотина Илантуйского водохранилища, когда-то и урезавшая большую реку до уровня маленькой речушки, протекавшей вдоль стены. Река была просочившейся водой сквозь высокую стену плотины, оставив позади выработанное для людей электричество и память о большой воде. Отличительной чертой такого лагеря для приговоренных было то, что на каждые десять человек выдавался обед, один раз в день и только на восьмерых. В камерах все знали, кто эти двое из каждой десятки, и с ними никто и никогда не делился, чтобы не показать слабость перед коллективом и самому не подохнуть раньше времени! Никто не знал, что такое раньше времени или позже, но всегда предпочиталась формулировка «подохнуть раньше времени», про позже никто не говорил, это было бы нелогично – умереть позже времени! Абсурд! К железной дверце, откидайке-кормушке, всегда подходили те, кто будет есть, а те, кто не будет, медленно умирали от голода, разглядывая чужие латунные миски, лежа на полу и прижавшись к стене. Рано или поздно, те, кто ели сегодня, будут умирать от голода, как те, кто умирает сейчас. Круг жизни и смерти был замкнут на два месяца, не более. Кормежка сама по себе делилась на летный, то есть, день с кормлением, и не летный – день без еды. Очень часто не летных дней было больше, чем летных и уже сами узники делились на тех, кто может отвлечься от голодной червивой соски внутри живота и на тех, кто звереет от голода поневоле мозгового устройства и внутренних сил, что усиливало страх в замкнутом помещении, где стены были выкрашены в ядовито-зеленый цвет. Иногда в лагере был так называемый «яблочный день», когда открывались кормушки и в камеры вбрасывались одно или два румяных яблока. Если человеческий коллектив был разрознен и без разумного самоустройства, узники убивали или калечили друг друга за яблоко, если нет, все заканчивалось тихо, яблоко съедалось самыми сильными, которым нужны были витамины для дальнейшей борьбы. Внизу двери, у самого пола, было второе окно, закрытое на замок, для вытаскивания трупов из камеры. Сама дверь не открывалась, трупы выволакивались снизу и мгновенно в голову производился контрольный выстрел, на всякий случай, чтобы не пытались повторить подвиг Франсуа Пико. В камеру можно было войти с одним килограммом нужных вещей, прошедших три тщательных осмотра по списку. Личные вещи находились в пакете с эмблемой лагеря-тюрьмы и печатью, подтверждающей три осмотра, с учетом 345 абсолютно запрещенных вещей. Список был минимизирован до самого предельного логичного уровня и максимально лоялен к вещам, которые могли нанести медленный урон здоровью. Этот пакет с личными вещами так