Там, под небом чужим. Элеонора Мандалян
заблуждению эмигрантов, стать им «второй Родиной».
Они продолжали плавно снижаться, сделав широкий разворот над Тихим океаном. Уже отчетливо просматривались взлетно-посадочные полосы, здания аэропорта и другие строения. Им рассказывали, что ночной Лос-Анджелес с высоты птичьего полета – явление впечатляющее. Бескрайний ковер огней, насколько видит глаз, и разноцветные дорожки фонариков на поле аэропорта. Но сейчас еще был день, и земля под ними, с преобладающей коричнево-серой гаммой, не способствовала приливу восторга. Даже скорее наоборот – рождала щемяще тоскливое, тревожное чувство. Лана вгляделась в лица дочерей. Инга сияла и лучилась, как в детстве, перед посещением Ёлки или зоопарка. Выражение лица Вики озадачивало. В ее, цвета предутренней ночи, глазах пряталось нечто трудно объяснимое – смесь любопытства, настороженности и…торжества. Торжества взрослого человека, достигшего своей цели.
Дружные аплодисменты пассажиров возвестили о том, что они-таки благополучно приземлились на западном побережье Северо-Американского континента. Инга гарцевала на месте, готовая рвануть вперед при первой возможности. Но проходы были плотно забиты такими же, как она, непоседами. Собственно, усидеть на месте после одиннадцати часов лета было действительно нелегко. Голос стюардессы, с металлом в интонациях, призвал пассажиров оставаться на своих местах до полной остановки двигателей и не нарушать правил полета.
Девочки впервые попали заграницу. Все было ново для них. Им казалось, что впереди их ждут одни лишь сюрпризы, причем непременно приятные. Левон сохранял олимпийское спокойствие, будто он прилетел сюда в очередную, давно наскучившую командировку. То был его щит от английской речи, обрушившейся на них со всех сторон. В Москве, заставляя дочерей заниматься языком, Лана пыталась сама не отставать от них, но у нее это плохо получалось – память была уже не та. И вот сейчас оказалось, что она не может построить даже самую элементарную фразу, не может задать вопрос. А если все же задаст, то наверняка не поймет ответа. Ситуация в аэропорту явилась первым шоком для нее и мужа. Девочки отнеслись к этому со свойственной их возрасту беспечностью.
– Где Давид? – беспокоилась Инга. – Почему он нас не встречает?
– Сначала нам надо выйти из этого эмигрантского инкубатора, – ответила Лана. – Он и вся Америка по ту сторону черты. Потерпите.
Наконец, катя перед собой тележки, груженые чемоданами и баулами, они выбрались в зал ожидания. Встречающие, прижавшись к периллам, с радостно- нетерпеливой нервозностью сканировали взглядами вновь прибывающих. Одному Богу известно, каких мук и усилий стоило им вызвать своих близких, сколько лет прождали они этой встречи. Не исключено, что иные боялись не узнать в толпе дорогое лицо. То там, то здесь всплескивались вопли, визг, всхлипы и причитания, ослепляли вспышки фото- и кинокамер.
Осматривая лица еще не встретивших, Лана вернулась к одному, не взглядом – нутром ощутив связующую нить.