Кровные узы. Павел Корнев
едва-едва зажившую рану в боку прострелила острая боль, и я ухватился за высокую спинку кресла, чтобы устоять на ногах.
Из общего зала поднялась разносчица – полноватая и не слишком красивая, но для меня она словно сияла внутренним светом, алым и ярким как артериальная кровь.
Глаза уловили биение жилки на шее, и я поспешил зажмуриться, да так и простоял с закрытыми глазами, пока девица не выставила с подноса на стол две глиняных кружки с подогретым красным вином и не ушла вниз.
– Ты в порядке? – забеспокоился Арчи.
– Устал, – ответил я, потирая шею.
Здоровяк взял одну из кружек и выжидающе посмотрел на меня.
– Ну?
Я пригубил подогретого со специями вина, подержал его во рту и лишь после этого проглотил. На языке осталось приятное послевкусие лесных ягод.
– Можешь пить, отравы нет.
Арчибальд сделал несколько глотков, вытер губы тыльной стороной ладони и зачем-то уточнил:
– Уверен?
– Поздно уже, – хмыкнул я, усаживаясь за стол. – Но да – я уверен.
Во всяческих ядах и дурманах я разбирался просто превосходно. Опыт, чтоб его…
В груди жгло всё сильнее; я вытряхнул на стол из кошеля брусок чёртова корня и принялся строгать деревяшку заточенным до бритвенной остроты ножом.
– О, нет! – простонал Арчи. – Можешь хоть немного не дымить?
– Могу, – кивнул я. – А ты готов принять последствия?
Арчи к такому готов не был и потому молча отвернулся, а я аккуратно собрал стружку на широкий клинок, перешёл к камину и принялся нагревать нож над огнём. Вскоре начал куриться лёгкий дымок, и я нетерпеливо втянул его в себя. Дурманящий запах защекотал нос, из глаз потекли слёзы, в голове зашумело, а тело словно одеревенело, но уже на втором вдохе меня отпустило, и чем дальше глотал дурман, тем быстрее уходила ноющая боль.
Выпрямился я немного более человеком, нежели вошёл в эту комнату.
Чёртов корень обладал способностью блокировать проявления магии крови – именно благодаря пристрастию к этому дурману мне в своё время и удалось избежать превращения в вампира. Но панацеей чёртов корень вовсе не был, он просто замедлял развитие… болезни, а не исцелял от неё.
Я вернулся за стол, хлебнул вина, и глоток провалился мягким убаюкивающим теплом. Стало хорошо.
Тут же распахнулась внутренняя дверь, и стремительной, вовсе не стариковской походкой к нам прошел седой дед в наброшенном поверх кольчужной безрукавки плаще. Морщинистое его лицо было худым и жёстким, запавшие глаза в неярком мерцании свечей казались двумя чёрными провалами.
Арчибальд положил ладонь на рукоять кинжала, но Кевин Свори на него даже не взглянул.
– Покажи! – сходу потребовал регент.
Я выставил перед собой левую руку, сосредоточился и на среднем пальце соткался из теней фамильный перстень чёрного серебра. Княжеский перстень, который передал мне своей посмертной волей Бенедикт.
При виде перстня Кевин Свори будто постарел на десяток лет, но сразу взял