Камо грядеши. Генрик Сенкевич
великана, несущего на руках одну из сотрапезниц, подумали, что это какой-то раб выносит свою опьяневшую госпожу. Притом же Актея шла с ними, и присутствие ее устраняло всякое подозрение.
Таким образом они вышли из триклиния в прилегающую к нему комнату, а оттуда – в галерею, ведущую в помещение Актеи.
Лигия так ослабела, что лежала точно мертвая на руке Урса. Когда на нее пахнуло холодным и свежим утренним воздухом, она открыла, однако, глаза. Становилось все светлее. Идя между колоннами, они вскоре свернули в боковой портик, выходящий не на двор, а в дворцовые сады, в которых верхушки сосен и кипарисов уже зарумянились от утренней зари. В этой части здания не было ни души, отголоски музыки и крики пирующих доносились к ним все глуше. Лигии казалось, что ее вырвали из ада и вынесли на ясный Божий свет. Есть, значит, нечто и вне этого отвратительного триклиния. Есть небо, заря, свет и тишина. Девушка разразилась вдруг рыданиями и, прижимаясь к руке великана, стала повторять сквозь слезы:
– Домой, Урс! Домой, к Авлу!
– Пойдем! – ответил Урс.
Они добрались до небольшого атрия, принадлежащего к покоям Актеи. Там Урс посадил Лигию на мраморную скамью, в стороне от фонтана, а Актея принялась успокаивать ее и уговаривать, чтобы она легла отдохнуть, уверяя, что пока ничто не угрожает ей, так как перепившиеся гости после пира проспят до вечера. Но Лигия долго не могла успокоиться и, сжавши руками виски, повторяла только, как ребенок:
– Домой, к Авлу!..
Урс был готов исполнить ее желание. Хотя у ворот стоят преторианцы, однако это не помешает ему пройти. Солдаты не задерживают выходящих. Перед сводом въезда носилки кишат точно муравейник. Люди станут выходить целыми толпами. Никто не задержит их. Они выйдут вместе с народом, – и пойдут прямо домой. Впрочем, ему нечего рассуждать! Как царевна прикажет, так и будет. Он затем и находится здесь, чтобы исполнять ее желания.
А Лигия повторяла:
– Да, да, Урс, уйдем.
Актея понимала, что надо образумить их. Конечно, они могут выйти! Никто не задержит их. Но из дома цезаря скрываться бегством запрещено, и кто делает это, виновен в оскорблении величества. Они уйдут, но к вечеру центурион во главе отряда солдат принесет смертный приговор Авлу и Помпонии Грецине, а Лигию водворят обратно во дворец, – и тогда ничто уже не спасет ее. Если Авл и его жена примут ее в свой дом, смерть постигнет их неизбежно.
У Лигии опустились руки. Спасения нет. Она принуждена выбирать между гибелью Плавциев и своею. Идя на пир, она надеялась, что Виниций и Петроний выпросят ее у цезаря и отдадут Помпонии, теперь же она знает, что они-то именно и подговорили цезаря отобрать ее от Авла. Спасения нет. Только чудо может извлечь ее из этой пропасти – чудо и власть Господня.
– Актея, – сказала она с отчаянием, – слышала ли ты, как Виниций говорил, что цезарь подарил ему меня и что сегодня же вечером он пришлет за мной рабов и возьмет меня к себе в дом?
– Я слышала, – ответила Актея.
Она развела руками и замолчала. Отчаяние, звучавшее в словах Лигии, не находило в ней