Камо грядеши. Генрик Сенкевич
был залит лучами солнца и разноцветными отражениями их от мраморных стен. Эвника влезла на стул и, очутившись на одной высоте со статуей, вдруг охватила руками ее шею и, откинув назад свои золотистые волосы и прижимаясь своим розовым телом к белому мрамору, с восторгом стала целовать холодные щеки Петрония.
После завтрака, к которому друзья приступили в то время, когда простые смертные давно успели пообедать, Петроний погрузился в легкую дремоту. По его мнению, было еще слишком рано навещать знакомых. Правда, есть люди, которые начинают свои посещения чуть не с восхода солнца и даже считают это древним римским обычаем. Но он, Петроний, считает это варварством. Самое удобное время для посещений – после обеда, но, тем не менее, не раньше, чем солнце перейдет в сторону храма Зевса Капитолийского и искоса станет смотреть на Форум. Осенью в это время бывает еще жарко, и люди обыкновенно спят после еды.
Теперь приятно послушать плеск фонтана в атрии и, пройдя обязательную тысячу шагов, вздремнуть при красноватом свете, пробивающемся сквозь пурпурный наполовину задернутый velarium[7].
Виниций согласился с Петронием, и они принялись ходить, беседуя довольно небрежно о том, что слышно на Палатинском холме в городе, и даже слегка философствуя. Потом Петроний отправился в кубикул, но спал недолго; через полчаса он вышел и, приказав принести вервены, стал ее нюхать и натирать руки и виски.
– Ты не поверишь, – говорил он, – как это оживляет и освежает. Ну, теперь я готов.
Носилки давно уже ждали их; они сели и приказали нести себя на Vicus Patricus[8], к дому Авла. Инсула Петрония находилась на южном склоне Палатинского холма, около так называемых «Carinae»[9]; поэтому ближайший путь лежал несколько ниже Форума, но так как Петроний хотел еще зайти к золотых дел мастеру Идомену, то приказал нести их через Vicus Apollinis[10] и Форум, в сторону Vicus Sceleratus[11], на углу которого находились всевозможные лавки.
Рослые негры подняли носилки и двинулись в путь; впереди их шли рабы, которые назывались скороходами. По временам Петроний подносил к носу свои руки, пахнувшие вервеной, казалось, обдумывая что-то, и наконец сказал:
– Мне пришло в голову, что если твоя лесная нимфа не рабыня, то она сама могла бы покинуть дом Плавциев и перейти к тебе. Ты бы окружил ее любовью и засыпал богатством, как я свою обожаемую Хризотемиду, которая, между нами будь сказано, надоела мне во всяком случае не меньше, чем я ей.
Марк покачал головой.
– Нет? – спросил Петроний. – В худшем случае дело дошло бы до цезаря, и тогда ты можешь быть уверен, что, хотя бы благодаря моему влиянию, наш Меднобородый был бы на твоей стороне.
– Ты не знаешь Лигии! – возразил Виниций.
– Позволь тебя спросить, знаешь ли ты ее иначе, чем по наружности? Говорил ли ты с ней? Признавался ей в любви?
– Я видел ее сначала у фонтана, а потом еще два раза встретил ее. Помню, что во время пребывания своего у Авла я помещался в боковой
Занавес.
Улица Патрициев.
Богатый аристократический квартал.
Улица Аполлона.
Викус-Сцелератус (лат.) – Злодейская улица.