Хроника белого террора в России. Репрессии и самосуды (1917–1920 гг.). Илья Ратьковский
и многие другие люди[372].
Известен и расстрел 16 женщин из 37 арестованных, виновных лишь в том, что они захоронили выброшенные Волгой трупы расстрелянных. Остальные женщины избежали этой участи только благодаря побегу, при котором погибло еще 7 женщин[373]. Существенная часть репрессий, в эти и последующие дни, была направлена на рабочее население города, особенно находившееся под влиянием большевиков. 6 июля 1918 г. в Самаре разогнано собрание железнодорожников, при этом 20 человек было расстреляно[374].
Значительным в городе было и количество арестованных. К 15 июня, т. е. за неделю, число заключенных в Самаре достигло 1680 человек, а к началу августа уже более 2 тысяч. И это при том, что из Самары была вывезена значительная часть арестованных, и в августе их было в Бузулуке свыше 500, в Хвалынске – 700, в Сызрани – 600 человек[375]. Данные сведения подтверждаются материалами проходившей в эти дни в Самаре рабочей конференции, на которой 14 июня Ф. Я. Рабиновичем было заявлено, что количество арестованных в городе превышает 1500 человек, большинство из них по ложным обвинениям. При этом на следующий день в Самару пригнали новую партию пленных красноармейцев, захваченных у Красной Глинки[376].
Часть свидетельств происходившего в городе белого террора была собрана в специальном осеннем выпуске газеты «Приволжская правда». Цифры, приведенные там, были гораздо выше летних сведений. По данным газеты, за лето – осень 1918 г. в Самаре и Сызрани было расстреляно более тысячи человек в каждом из этих городов[377]. В сообщении другой советской газеты говорилось, что расстрелы в Сызрани происходили сотнями, если не тысячами[378]. Впрочем, эти цифры следует оценивать осторожно, так, в Сызрани за этот период было расстреляно хотя и значительно больше 200 человек, но явно менее 1000 указанных лиц в газетном выпуске. Самарские же показатели можно считать более близкими к истине.
В Самаре по распоряжению КОМУЧа содержались в качестве заложников 16 женщин – жен ответственных работников (Цюрупа, Брюханова, Кадомцева, Юрьева, Эльцина, Архангельская, Кабанова, Мухина с сыном и другие). Всего же предполагалось для возможного последующего обмена 27 женщин-заложниц[379]. Ряд дипломатов из нейтральных стран, узнав об условиях их содержания, 5 сентября 1918 г. заявили протест против подобных мер (Дания, Швеция, Норвегия, Швейцария, Нидерланды)[380]. Однако протест остался без ответа. Лишь впоследствии ситуация разрядилась.
Между тем пребывание в заложниках часто грозило им расстрелом. Так в числе заложников 18 сентября 1918 г. в Спасске была расстреляна мать известного московского большевика Аросева – Мария Августовна Аросева-Вертынская (в сообщении газеты – Арошева), захваченная вместе с семьей в Спасске. А. Я. Аросев в тот период был главным комиссаром воздушного военного флота Советской республики[381]. Вместе с ней расстреляли еще 10 заключенных спасской тюрьмы,
Беднота. 1918. 19 сент.
Приволжская правда. Самара, 1918. 27 окт.
Известия Котельнического исполнительного комитета Совета крестьянских, рабочих и армейских депутатов. 1918. 31 июля.
Процесс над колчаковскими министрами. Май 1920 / под ред. акад.
Северная коммуна. Пг., 1918. 12 окт.