Круговорот парней в природе. Елена Логунова
на них обрезками фанеры, ушибла колено о водоразборную колонку, сунулась в собачью будку (к счастью, она пустовала) и уронила на себя вязанку тяпок и лопат, коварно притаившихся за дверью сарая.
– Блин! Форт «Баярд» какой-то! – возмутилась Тяпа, которую почему-то заклинило на аналогиях с популярными телевизионными продуктами.
Прихрамывая и потирая лоб, на котором неожиданная встреча с древком совковой лопаты оставила ощутимый след, я отыскала будку сортира в углу двора под раскидистым деревом и воспользовалась так называемыми удобствами. После этого я испытала большое облегчение. Оно было вызвано главным образом тем, что я счастливо избежала угрозы рухнуть в пучину выгребной ямы под гнетом поваленного дерева: нависающая над будкой заснеженная яблоня так страшно скрипела и раскачивала ветвями, что можно было ждать ее обрушения с минуты на минуту. Это делало банальное посещение туалета очередным развлечением в стиле «русский экстрим».
Метель быстро зализывала следы на снегу, тем не менее у меня не возникло затруднений с поиском обратной дороги. Указывая мне путь, на крыльце маячил красный гномовский плащ. Облаченный в него раскосый индивидуум торопливо шагнул мне навстречу и с хрустом смял ногой многострадальный парник.
– Вам во-он туда, – подумав, что отважный японский турист совершает познавательную экскурсию в русскую народную уборную, я любезно указала ему направление. – Идите по моим следам.
Для пущей понятности я даже показала, как именно должен идти по тернистому пути к сортиру странствующий самурай, чтобы не подвергать опасности себя и разнообразное хозяйское добро. Умилительно маломерный японец с готовностью пристроился ко мне в кильватер и затопал след в след, проваливаясь почти по колено там, где я утопала всего лишь по щиколотку. Я провела его до самой двери сортира, а там отступила в сторону (тут под моей ногой прощально крякнуло что-то стеклянное), сделала приглашающий жест в сторону уборной и сказала прямо-таки по-японски:
– Ходи туда!
Японец невнимательно взглянул на дверь с красноармейской символикой, вновь сфокусировал молящий взор на моем лице, склеил ладошки и на ридной японской мове произнес пламенную речь минуты на две. Этот образчик самурайского красноречия вызвал у меня чувство тревоги. Ясно было, что японцу от меня чего-то очень надо, но понять, чего именно, не представлялось возможным.
– А голос узнаешь? Тот же жаркий шепот! – заметила наблюдательная Нюня.
Вытекающее из сказанного разумное предположение, что японец хочет от меня того же самого, чего он пять минут назад хотел от Тверского-Хацумото, ситуацию нисколько не прояснило.
– Во всяком случае, маловероятно, что он просит у вас с Гаврилой любви и ласки! – успокоила меня Тяпа. – Хотя… Кто знает, не постиг ли упадок нравов и просвещенную Японию? В Таиланде, например, благодатнейшие условия для разгула сексуальных аномалий, а оттуда до Страны восходящего солнца рукой подать!
Не