Кончина СССР. Что это было?. Дмитрий Несветов
Хотя бы. В следственных материалах есть довольно показательные фрагменты. Скажем, министр обороны маршал Язов говорил в ходе следствия под протокол о том, что не было никакого ГКЧП, были только слова. Или буквально следующее: «Мы ни о чем не думали. Ни о какой дальнейшей, ни о какой ближайшей перспективе».
Таким образом, можно теперь утверждать, что они оказались элементарно не в состоянии разработать, спланировать как следует собственную затею, довести ее до сколь-нибудь вменяемого логического завершения. Не столько в смысле бронетехники на улицах и штурма штаба оппозиции, сколько с точки зрения конкретных и реалистичных мер государственного управления, в том числе управления экономикой, управления национальными конфликтами, восстановления общественного порядка и так далее. В этой части они явили свою полную несостоятельность. Ну и чем все это могло закончиться в таком-то составе и с таким-то подходом к делу?
Я хотел бы возразить вам: все было спланировано. Об этом тоже никто не говорит. Вот вы ссылаетесь на слова Язова, но ведь Язов давал показания, когда находился под расстрельной статьей. Соответственно, ему надо было думать в первую очередь о том, как себя спасти, поэтому он мог говорить все что угодно. Я могу сказать вам, что подготовка к введению чрезвычайного положения у нас в стране началась еще в 1990 году, летом, в июле, по-моему, причем все это делалось в том числе по поручению Горбачева.
Я приведу такой пример. В дни ГКЧП, когда 19-го утром все объявили, сотрудники КГБ прибыли на рабочие места, их собрали и тут же зачитали необходимые распоряжения. Были созданы специальные тройки, каждой тройке или там пятерке вручили конверты, где были ордера на аресты, списки, имена, адреса. Все было подготовлено. Не собирались ни в кого стрелять, планировали использовать польский вариант – так, как сделал Ярузельский[36]: интернировать лидеров РСФСР, оппозиционеров отправить в санатории Подмосковья, дать им водки: «Ребята, вы тут погуляйте…» Я с этими офицерами встречался, они говорят: «Вот мы три дня просидели с этими конвертами, перед нами телефон, и мы ждем команды “Поехали, вперед”. Просидели – и ничего». Но конверты-то были заготовлены. Точно так же были разработаны планы по министерствам.
Потом, когда 21 августа начался разбор полетов, то тут уже вовсю работали бумагорезательные машины и печки, все это уничтожалось. Я могу признаться сейчас, что, например, по планам введения чрезвычайного положения в 1991 году летом я должен был стать Премьер-министром Латвийской ССР. Со мной об этом разговаривали, меня…
… готовили к этому – морально и управленчески…
Да. Но в июле 1990 года Горбачев, как всегда, ушел от принятия решения, все оттягивал. Силовики давили, а он постоянно уходил от ответа. Тут еще депутатский корпус. И я могу сказать, что осенью 1990 года я начал наступление на Горбачева и с трибуны требовал его отставки.
Да, я знаю. То была ваша инициатива, это известно.
Да. И
См. Примечание на стр. 33.