Право на одиночество. Ника Соболева
что я удивилась, – значит, ничего не сказать. За все это время, что я сидела скрючившись над бумагами, я умудрилась забыть, что он не ушел домой.
– Э-э… Максим Петрович, – пробормотала я.
– Наталья Владимировна? – Громов был удивлен не менее. Взглянув на часы, поднял брови. – Зачем вы тут так долго торчите?
Ну вот. Опять это «зачем»!
– Дел много.
– Дел… – сняв свою куртку с вешалки, Громов внимательно посмотрел на меня. – Дел… И все равно я не понимаю, зачем такой молодой и привлекательной девушке торчать на работе допоздна, пусть у нее там даже куча дел…
– Две кучи, – конкретизировала я. – Нет, даже три.
– Хоть десять, – Максим Петрович покачал головой. – Все равно. Пошли бы лучше, встретились с кем-нибудь… или просто домой, отдохнуть. Вы так себя угробите!
– Хоть бы и так, – пробормотала я, вновь зарываясь в бумаги с головой, – кому я нужна…
– Ну мне, например.
Я подняла голову и с удивлением воззрилась на Громова. Улыбнувшись, он протянул мне руку и сказал:
– Пойдемте, я отвезу вас домой. Нечего тут ночевать.
Я взялась за его руку и поднялась из-за стола. Теперь я стояла так близко к Громову, что могла рассмотреть его глаза – они были вовсе не голубые, и не серые, а серо-желтые – необычный желтый ободок вокруг зрачка словно наделял его взгляд каким-то удивительным теплым светом.
Максим Петрович подал мне куртку и шарф, помог одеться, и мы вышли из кабинета.
– Постарайтесь больше не засиживаться на работе так долго, – сказал Громов, закрывая кабинет. – Это вредно. Можно лишиться личной жизни.
Я хотела добавить: «Мне нечего лишаться», но почему-то промолчала.
Я так устала в тот день, что уснула еще в машине Громова. Точнее, это была прежняя машина Михаила Юрьевича, даже шофер не поменялся…
А на следующий день случилось такое, о чем в нашем издательстве еще долго будут слагать легенды.
Совещание было перенесено на час дня из-за того, что производственный отдел не успевал просчитать все проекты. Я же пол-утра бегала по редакциям, записывая на бумажке пожелания и замечания по новинкам. Вернулась в свой кабинет я только полпервого, взмыленная, как лошадь Пржевальского.
– Принесли просчеты, – с порога сказала Светочка, помахав стопкой бумаг.
– А я уж думала, они не успеют…
– Да ладно тебе, просчитать проще, чем во всем этом разобраться.
Оставшиеся полчаса до совещания я просматривала бумаги. Просчеты производственного отдела показались мне какими-то странными, но я никак не могла понять, что же в них не так.
В час дня мы с Громовым поднялись в конференц-зал, нагруженные огромным количеством бумаг. Увидев Королева, сидящего во главе стола, я обреченно вздохнула: теперь совещание будет длиться до ночи. Но я ошиблась.
В конференц-зале уже находились Марина Ивановна с двумя своими упырями (оба парня ничего не понимали ни в маркетинге, ни в книгоиздании,