Юрий Никулин. Смешное и трагическое. Федор Раззаков
Татарским и рассказал ему о своем желании сделать репризу на эту тему.
– Тема-то хорошая, только нужно ее правильно выкрутить, – сказал он. – Буду думать.
И через неделю Татарский принес нам клоунаду “Розы и шипы”.
Клоун хочет подарить любимой девушке цветы. А их нигде нет. Тогда клоун берет у появившегося спекулянта букет роз и преподносит девушке. При расчете выясняется, что денег у клоуна мало. (Миша здорово изображал подвыпившего матерого спекулянта. Он носил цветы в ведрах на коромысле, смачно сплевывал и очень смешно торговался со мной.) Разгневанный спекулянт выхватывает у девушки цветы и уходит. Влюбленный бежит вслед за ним и возвращается с цветами… но без брюк. Счастливые влюбленные покидают манеж.
Таня и я играли влюбленных. Миша – спекулянта. Публика хорошо принимала эту клоунаду. И мы не успевали уйти с манежа, как в зале раздавались аплодисменты.
Только один раз меня выбили из колеи. В одном из летних цирков, когда Миша-“спекулянт” вырвал букет из рук Татьяны и унес его с манежа, с первого ряда спокойно поднялась зрительница, смело перешагнула барьер и вручила мне букет гораздо лучше нашего, бутафорского. Я растерялся. Публика в зале засмеялась. То ли думали, что так и надо, то ли по моему растерянному виду поняли, что все это сюжетом не предусмотрено. Неуклюже потоптавшись несколько секунд, я подбежал к женщине, сунул ей обратно цветы и кинулся догонять Мишу.
– Что ты там делал? – прошипел Миша, помогая мне в темном проходе снять брюки.
– Потом, потом скажу, – успел ответить я и побежал к влюбленной уже с его цветами.
Конечно, финал номера в тот вечер нам испортили. А зрительница в конце представления вручила свой букет красивому и стройному наезднику Валерию Денисову…».
Иной раз репризы рождались прямо по ходу представления. Например, так случилось во время гастролей в Калинине. Там в момент выступления жонглера с горящими факелами кто-то опрокинул банку, в которой смачивались факелы. В бензин попала искра, и вспыхнуло сильное пламя. От него загорелся пол, занавес, повалил дым. А цирк деревянный, публики в зале битком – в основном сидят дети с бабушками. Могла возникнуть паника. И тогда Никулин с Шуйдиным спасли положение. Они схватили огнетушители и выбежали на манеж.
– А-а, это ты в цирке разжег костер! – закричал Никулин своему напарнику и стал бегать за ним.
А не догнав, стал поливать из огнетушителя горящий занавес. Шуйдин же в это время, прыгая вокруг Никулина, исполнял какой-то дикий танец, от которого дети, думая, что клоуны показывают очередную репризу, оглушительно смеялись.
Только когда пожар погасили и представление пошло своим чередом, до артистов дошло, чем все это могло кончиться. Потом они, правда, смеялись, вспоминая, как сбили с ног жонглера, как с безумно вытаращенными глазами плясал Шуйдин, а Никулин с ног до головы облился пеной из огнетушителя. Однако до конца представления у обоих дрожали руки.
Вторая встреча с Гайдаем