Принц в неглиже. Елена Логунова
бумагу: – «С собакой породы бирсдог, трех лет». Что это еще за бирсдог? – потом спохватился – Стоп, а где же мой паспорт?
– Ты невнимателен, Дон. – Голос Тил был сама мягкость. – Там же сказано: с собакой!
Дон тупо посмотрел на нее, помолчал, соображая, и постепенно до него дошло:
– Ты хочешь сказать, что я?.. – Он медленно поднялся, обуреваемый желанием задушить улыбающуюся Тил.
– Осторожно: злая собака! – с нескрываемым удовольствием проговорила она.
Я проснулась рано: вспомнила, что за событиями вчерашнего дня забыла совершить набег на продовольственный рынок и купить еды для своих четвероногих. Тома еще можно натолкать кашей, а вот Тоху не проведешь, ему подавай мясо, рыбу и молоко. Ужас! Демонстрации протеста не избежать!
На цыпочках, боясь разбудить спящего в ногах кота, я крадучись вышла из спальни, оделась и побежала к Ирке. Это из-за нее я забыла о корме для своего зверья, а раз так, пусть распахнет для нас свой холодильник!
– Входи, не заперто! – громко прокричала подруга откуда-то из глубины дома.
Я протиснулась в приоткрытую дверь, отпихивая ногой рвущегося следом пса. Шел дождь, и Томка был слишком грязен для светских визитов.
– Ау! Ирка! Ты где? – Я расправила мокрый зонтик, пристроила его сушиться в углу просторного пустого холла, выжидательно оглядела три дверных проема.
– В кухне, – громко сказала Ирка. – Иди сюда, не могу оторваться.
– Очень интригует, – заметила я, с порога упершись взглядом в Иркин оттопыренный зад. Его счастливая обладательница низко склонилась над газовой плитой.
– Еще одну минутку, – извинилась она. – Сейчас начнет пузыриться, и все…
Я обошла ее с фланга, заглянула в кастрюльку. Там было что-то зеленое, интенсивно пахнущее яблоком, но с виду совершенно несъедобное.
– Это что?!
– Что ты орешь? Это мыло.
– Сдурела? Какое мыло? – Я переводила взгляд с пузырящейся дряни на Ирку и обратно.
– Туалетное, яблочное. – Подруга спокойно перенесла кастрюльку с зеленой слизью на стол.
– Зачем?
– Ты не знаешь, зачем нужно мыло?
– Я не знаю, зачем нужно его варить! Предупреждаю: я это есть не буду!
– Ах, ты об этом. – Ирка вытащила из ящика кусок старой простыни, меланхолично оторвала от него длинную полосу. – Не бойся, это не для тебя.
Как же, не бойся! Мне все это ужасно не понравилось: ишь, и мыло приготовила, и веревку! Я Ирку знаю, она только с виду такая самоуверенная и толстокожая, на самом же деле моя подруга – дама весьма чувствительная, хотя и закаленная жизнью.
Представьте себе прототип кустодиевской «русской Венеры», такую золотоволосую пышную барышню, только постаревшую лет на десять-пятнадцать, научившуюся находить общий язык с торгашами, таможенниками, грузчиками, ментами и бандитами, зарабатывать деньги, заколачивать гвозди, менять пробитые автомобильные колеса, а в промежутках между этими занятиями самозабвенно рыдающую над горькими судьбами золушек из мексиканских сериалов. Это и будет моя Ирка.
Я