Вернись, колибри!. Оле Кай
порождает взаимоуважение.
Хотя, насколько мне известно, когда я ещё ходила в школу, а не находилась на надомном обучении, у них всё же были клички.
Там, где стоят парты и влажная тряпка у доски попахивает скопившимся в ткани мелом, где, как незыблемая традиция, раз в сорок минут звучат звонки, Татьяна Александровна не устаёт объяснять ребятам основы жизни. Порой вместо грамматики она рассказывает истории и ситуации, где человечность одного спасает жизнь другому. И за такое чрезмерное увлечение моралью её прозвали Занудой. Когда она излагает эссенцию, самую основу прозвучавшей истории, её праведную глубинную мысль, густые смольные брови Татьяны Александровны сливаются в единую тёмную полосу. Её лицо принимает трагический вид. Все морщинки подтягиваются к чёрным глазам. Но никто никогда не посмел назвать её как-нибудь иначе, когда столько звериных сходств имеет это выражение лица.
Ребята не любят, когда их учат прямо, открыто. Спросите их и вы увидите – они уверены, что умнее вас. Но теперь, спустя пару лет, с восторгом вспоминаю эти уроки. И занудой готова назвать того педагога, который неустанно меняет тесты перед моими глазами. Я бы послушала историю. Я бы извлекла мораль. Но кто-то решил, что это больше мне не нужно.
Людмилу Ивановну называют математиком от Бога. Это правда? Бог этим занимается? Или это гены, удачная учёба в институте, пример старшей родственницы? Людмила Ивановна не любит историй. И не выносит болтовни.
Как-то на одном празднике ведущая ошиблась и назвала царицей наук не математику, а саму что ни на есть Людмилу Ивановну. С тех пор её прозвали так все, и даже учителя, быть может, с саркастической завистью, а, может, просто так, любя. Я больше в своей жизни не видела никого, кто мог бы быть в таком фанатичном восторге от математики. На её уроках дети, пыжась от напряжения, краснели до пунцовой краски. И даже троечники усердно выполняли свои особые задания с пониженным уровнем сложности. Она часто ходила между партами с плиткой шоколада, но ни одному из кропящих над матрицей бедолаг и в голову не приходило попросить хоть кусочек у Царицы наук. Её выпускники живут в крупных городах России, Америки и Европы. Их визит в родную школы всегда был настоящим событием – нам устраивали чуть ли не пресс-конференцию, и всегда можно было узнать что-то интересное о другой культуре. Эта учительница захватывала своей мощной энергетикой каждого из нас и не отпускала, пока не раздавался внезапный школьный звонок. Но даже тогда многие задерживались в этом кабинете, окружив со всех сторон Людмилу Ивановну, и без зазрения совести могли опоздать на половину следующего урока. Это всегда вызывало недовольство со стороны молодого психолога, раздающего нам тесты, которые помогали определить, кто из нас сангвиник, а кто флегматик. Но, к сожалению, она ни на грамм не понимала, чем живёт мир подростков.
А вот сейчас рядом со мной страсть к предмету педагога – математика до мозга костей – сменилась короткими, лишёнными искр замечаниями. Огонь в глазах приглушен. И она