Фениксова песнь. Кира Соловьёва
боязливо гладил Светлячка. Тот снисходительно терпел, но в темных глазах коня виднелся какой-то каверзный огонек.
– Ну, раз такое дело… – Староста встал, пихнул дакарага ногой. Голова, нелепо щерясь, скатилась по ступеням. – Спасибо тебе, колдун. Всем селом благодарны. Обращайся, если чего надо – мы люди честные, чем сможем, поможем.
С этими словами мужик развернулся и вознамерился захлопнуть за собой дверь, но створка осталась на месте. Я не двигался и ничего не говорил – просто подцепил ее магией, как крючком. Староста подергал не поддающуюся преграду, недоуменно нахмурился. Я с интересом пронаблюдал, как на его лице появляется смутная тень понимания.
– Что ж ты, колдун, в собственный дом меня не пускаешь?
– «Спасибо» в карманах не звенит, – язвительно напомнил я. – И в тавернах не пропивается.
– Последние деньги у меня отберешь? – печально спросил староста.
– Не последние, а заработанные. – Я наставительно поднял указательный палец. На кончике ногтя засветился крохотный серебряный шарик, быстро обрастающий кольцами разрядов. – Послушай, ты же не хочешь ссоры? Вижу, что не хочешь. Просто отдай мне обещанные золотые, и мы закончим этот неприятный разговор. Я даже на завтрак и отдых претендовать не буду, просто уберусь, и все.
Староста зачарованно наблюдал, как шарик превращается в кольцо, а потом, памятуя о потерянных рубинах – в треугольник. Я досадливо поморщился, и энергетический сгусток исчез, впитавшись под кожу.
– Извини, парень, – рассеянно сказал мужик. – Нет у меня денег.
Я уже собирался ответить, но кто-то из селян крикнул:
– Ясное дело, что нет! Ты ж вчера все в корчме пропил на радостях!
– А тебе какое дело?! – возмутился староста. – Пропил и пропил, собранные деньги идут на нужды… – он запнулся, переступил с ноги на ногу и смолк.
– На нужды села, – укоризненно сказала одна из вдов. – А не на пересохшее горло его старосты.
Повисло молчание. Я с ледяным спокойствием расстегнул сумку и вытащил свой помятый диплом. Бережно его разгладил, загнул обратно стертые уголки. Оглянулся.
– Тут кто-нибудь читать умеет? – поинтересовался я, демонстративно не глядя на старосту.
Но ответил мне именно он:
– Да. Я умею. Или ты думаешь, что управителем я стал благодаря красивым глазам?
Я улыбнулся. Не потому, что мне было весело – просто я любил улыбаться. Иногда людей это пугало больше, чем мое напускное спокойствие. Вот и старосте стало тревожно, протянутые к диплому руки меленько тряслись. Я даже побоялся, что он дорвет драгоценный пергамент, но отбирать его не стал.
– Читайте, – щедро предложил я. – Вслух. И погромче, чтобы все слышали.
Мужик подслеповато сощурился, поднес диплом в глазам. Затем начал читать – нараспев, как студенты на первом курсе, но суть до нас доходила. По мере прочитанного брови старосты заползали все выше на лоб, и между ними все явственней проступала косая морщинка.
– «Этот