Двойник Бога. Хан Мора

      – Я знаю, что тебе нужно…

      …Винтовая лестница такая длинная, а Пейн все спускается в темноту. Факел не освещает дорогу, но чужая воля толкает его, и Пейн завороженно идет в кромешную тьму…

      Мел крошился в его руке, но Пейн не сдавался. Контур наконец замкнулся, теперь нужно зажечь свечи. Ровно пять – по одной в каждом углу. Как же они чадят!

      Стоя в центре пентаграммы, Пейн развернул сверток – блеснуло золото. Наемник в жизни не видел столько золота сразу. Тяжеленная! На лбу – змея, кусающая свой хвост, а черты лица воспроизведены с ювелирной точностью. Пейна затошнило. Он хотел отбросить проклятую золотую маску, но вместо этого провел по ней пальцами – по совершенным и таким ненавистным чертам. Никогда это лицо не изгладится у него из памяти!

      Пейн осторожно положил маску на маленький столик, обтянутый черным бархатом. Теперь лицо Дарси невидящими глазами уставилось в потолок. Рядом уже были собраны нужные магические предметы. Пейн понятия не имел, для чего они – но его руки уверенно взялись за кинжал, подвинули чашу…

      …Пейна выворачивало наизнанку – распятый в пентаграмме, он истекал кровью, а от боли было трудно дышать. Но он глаз не мог отвести от ужасного и завораживающего зрелища – перед ним возвышалась человеческая фигура, с головокружительной скоростью обретающая плоть. На кости нарастали мышцы и сухожилия, а все это облекалось в кожу. Пейн слабел так быстро, что мог не застать конца этих превращений. Но вот уже готово тело – совершенное, как ожившая статуя. Черные волосы с одной лишь неуместной белой прядью спадают на плечи – но лицо все еще как открытая рана. Это сияющее и ужасное существо что-то держит в руках. Помутневшим взглядом Пейн еще успевает различить, как оно подносит к лицу маску. И обретает лик – проклятый, ненавистный лик! Золото становится сияющей белой кожей, алый рот улыбается. А глаза – все те же болотные огни во тьме. Во тьме и пустоте, на которую натянуто чужое лицо…

      И вдруг вой, словно из тысяч глоток, отдается у Пейна в ушах. Он видит себя, лежащего в центре пентаграммы с остекленевшим взглядом, запекшейся на губах кровью, с ногами и руками, вывернутыми, как у сломанной марионетки. Светоносный ангел, закрывая руками лицо, падает на колени у его бездыханного тела. Крылья его оплавляются, как у мотылька, попавшего в пламя свечи, кожа стекает вниз, обнажая мышцы и связки…

      Пейн рывком сел на кровати. Вонь горелого мяса все еще преследовала его.

      – Тьфу ты, – он взъерошил волосы и откашлялся.

      Во рту была помойка, а в глаза словно песка насыпали. Мерзкое ощущение пережитого кошмара постепенно уходило. Он даже не мог вспомнить, что снилось.

      Вчера он так и завалился спать, не раздеваясь – зато дома, а не в поганом мотеле.

      И с каких это пор он стал считать это место домом?

      Чертова Шэрон не оставила ему ни доллара – словно кошка языком слизала. И как ему до дома добираться? Он пошел бы пешком –